Рут Ренделл - Призрак для Евы

Это было в конце восьмидесятых, и врач — пожилой человек — не проявил должного сочувствия. Потом Мэтью называл его «помешанным на голоде», потому что тот посоветовал взять себя в руки и подумать о миллионах голодающих в Африке. Он выписал тонизирующее средство, утверждая, что после него пациент гарантированно начнет есть. Первая и единственная попытка принять лекарство закончилась сильнейшей рвотой.

Мишель решила, что должна искать еду, к которой Мэтью не испытывает отвращения. Одним из таких продуктов была клубника — при условии, что у нее удалены все чашелистики и не осталось даже намека на зелень. Апельсины и грейпфруты тоже подошли. Обозвав себя дурой, Мишель попробовала предложить гранат, но, увидев сердцевину плода, Мэтью упал в обморок. Красные мясистые семена напоминали ему открытую рану. Он мог есть хлеб, сухой кекс без фруктов и почти любое печенье. Яйца, если сварить их вкрутую. Но все крошечными порциями.

Тем временем Мишель набирала вес. Мэтью знал, что она переедает, хоть и пытается не есть много в его присутствии. Во время еды он, покорный и грустный, сидел перед тарелкой с половиной листика салата, долькой крутого яйца и вареной молодой картофелиной размером со стеклянный шарик для детских игр, а она съедала то же самое, но в пять раз больше, плюс куриное крылышко и булочку. Но когда Мишель возвращалась на кухню, а Мэтью с облегчением вновь усаживался за компьютер, она набивала живот вкусной едой, которая успокаивала ее, давала силы смотреть на страдания мужа: чиабаттой с сыром бри, фруктовым пирогом, батончиками «Марс», мороженым крем-брюле и засахаренными ананасами.

Их чувство друг к другу не увядало. Мишель любила детей, но их не было. Иногда она думала, что это из-за того, что Мэтью недоедает, и количество сперматозоидов у него сильно понизилось. Идти к врачу не имело смысла, хотя в кабинете врача общей практики старого реакционера сменила энергичная молодая женщина, все время пытавшаяся посадить Мишель на диету. Никто по-настоящему не понимал Мэтью — только жена. Ей приходилось наблюдать, как усыхает и сгибается его тело, лицо становится морщинистым, словно у старика, суставы выпирают сквозь кожу — плотью это назвать было нельзя, — а сама кожа приобретает сероватый оттенок. В тридцать она была пухленькой, в тридцать пять имела явный излишек веса. Теперь, почти в сорок пять, стала уродливо толстой. Мишель часто заводила речь об отвращении Мэтью к еде, и супруги всегда обсуждали, что могло вызвать это отвращение и будет ли когда-нибудь найдено лекарство, однако Мэтью ни словом не обмолвился о ее ожирении. По всей видимости, для него она оставалась все той же двадцатисемилетней девушкой с осиной талией, в которую он когда-то влюбился.

У нее была сестра в Бедфорде, а у него — брат в Ирландии, а еще один в Гонконге, но друзей у них не осталось. Слишком сильна в обществе традиция есть и пить вместе, а поскольку им приходилось избегать публичного приема пищи, то они растеряли старых друзей и не приобрели новых. Знакомые постепенно отдалялись от них, каждый раз наталкиваясь на отказ прийти в гости и не получая приглашения сами. Больше всего на свете Мишель боялась, что их позовут на чай или на ужин, и Мэтью, увидев масло, кувшин с молоком или баночку с медом, вдруг побледнеет, и с ним снова случится этот ужасный приступ сухой рвоты. Лучше оттолкнуть людей, чем так рисковать.

Она могла довериться только одному человеку. И эта наперсница стала ее подругой. Однажды, находясь на грани отчаяния и охваченная ужасом от того, что может больше не выдержать, Мишель все рассказала Фионе; вдвоем с соседкой они сидели на кухне, а Мэтью медленно и вяло работал за компьютером. Фиона не стала смеяться над мужчиной средних лет, который не может ничего есть, и женщиной средних лет, которая ест без остановки, а прониклась симпатией и, похоже, поняла их и даже предложила средства от болезни. Сама она придерживалась чрезвычайно разнообразной диеты, знала новые и изощренные блюда, предлагала массу идей для страдающего анорексией человека, который хотел бы есть, но не мог. Год спустя, то есть в прошлом году, Мишель сказала ей, что Фиона спасла жизнь Мэтью, и они оба всю жизнь будут ей благодарны…

Вернувшись из «Уэйтроуз» в свой дом на Холмдейл-роуд в районе Вест-Хэмпстед, Мишель принялась готовить ленч для Мэтью. Он должен был включать несколько продуктов, которые предложила Фиона и которые подошли Мэтью.