Рут Ренделл - Призрак для Евы

— Не хочу этого слышать, — сказала Фиона, жалея, что пригласила эту Рекмен войти; она решила не рассказывать о Линде Дэвис.

— Думаете, мне приятно? Я тоже любила Джеффа. Но понимала, какой он.

Фиона закрыла ладонями уши, словно ребенок, не желающий слушать то, что его пугает. Она редко смущалась или терялась, но эта женщина приводила ее в замешательство. Беда в том, что закрытые уши не помогали; она все слышала.

— Тысяча фунтов. Джефф сам мне сказал. Вы, должно быть, знаете, что я обедала с ним в день убийства. Можно не сомневаться, этой Араминте Нокс не по карману терять такую сумму. Учитывая, что она живет на глухой окраине, почти в Харлсдене. Вы давали ему деньги?

— Мы собирались пожениться!

— А вот это вряд ли, моя дорогая. Джефф был женат на Зилле Мэлком-Смит, она же Уолтинг, она же Лич. Могу вам признаться, что пока Джефф жил со мной, я оплачивала все счета и позволяла пользоваться своей машиной. И давала деньги на карманные расходы. Он говорил, что берет в долг, но у меня никогда не было иллюзий на этот счет. Полагаю, точно так же дела обстояли с вами. Можно спросить, когда должна была состояться свадьба?

— В августе, — автоматически ответила Фиона. — Нет, нельзя. Я бы попросила вас уйти. Пожалуйста.

Натали не сопротивлялась. Она увидела все, что хотела: обстановку в доме, ковры, картины, одежду и внешность Фионы, — а также получила подтверждение чувств женщины к Джеффу.

— На самом деле вы должны быть довольны, — сказала она на прощание. — Похоже, Джефф бросил эту Араминту ради вас.

— Ради моих денег, — с горечью поправила ее Фиона, о чем тут же пожалела.

После ухода Натали она расплакалась. Со дня смерти Джеффа иллюзии, как назвала их эта женщина, исчезали одна за другой. Скоро не останется ничего, кроме голой любви, всей в синяках и шишках. Потом Фиона вытерла слезы и попробовала найти в телефонной книге Араминту Нокс. Она, или кто-то другой по фамилии Нокс, жил в доме 39 по Сиринга-роуд. Все-таки человек неугомонное существо — даже в отчаянии и горе любопытство заставляет его искать ответы и бередить старые раны.

Фиона направилась к соседям, естественно, пройдя мимо разрисованных стоек ворот. Отношения с четой Джарви, позволявшие пользовался черным ходом, явно испортились — она не сомневалась, что навсегда, — и приходилось снова звонить в парадную дверь. Тем не менее они с Мишель расцеловались, почти не касаясь губами щек.

— На самом деле я пришла пригласить вас обоих к себе на бокал вина. Мне нужно вам кое-что сказать. Приходите.

Соседи уже давно не навещали ее. С тех пор, как она — полная дура — рассказала полиции об их неприязни к Джеффу. Мишель колебалась. Наверное, в лице Фионы, в ее умоляющем взгляде, в не до конца просохших слезах было что-то такое, что заставило ее ответить:

— Хорошо. Через полчаса.

Первое, на что обратила внимание Мишель, войдя в гостиную Фионы, — это изменившаяся каминная полка. К часам и подсвечникам на ней присоединилась роскошная урна, похоже, из алебастра и серебра. Мишель ничего не сказала. Фиона поставила шампанское на лед.

— Что празднуем? — спросила Мишель.

— Ничего. Когда нам особенно плохо, мы не жалеем флагов, правда?

Мэтью ловко открыл пробку, не пролив ни капли. Взяв бокал, Фиона сказала:

— Я хочу попросить у вас совета.

Потом рассказала все, что знала о Араминте Нокс.

— Ты сообщила о ней полиции? А о той женщине, которая прислала письмо с просьбой помочь?

Фиона удивленно посмотрела на Мэтью:

— Зачем?

— Еще один подозреваемый, не так ли? Пусть теперь полиция донимает его, а не нас.

— Я сделала то, что собиралась, по поводу Линды Дэвис. Послала ей деньги. И мне стало легче. Чуть-чуть.

Мишель не отрывала взгляда от бокала в своей руке, внимательно наблюдая за всплывающими пузырьками.

— Послала ей тысячу фунтов? — Она старалась, чтобы голос звучал ровно. — Чек?

— Я подумала, что у нее может не быть счета в банке, и отправила банкноты, пятидесятифунтовые, в пакете с мягкой прокладкой. Мне показалось, что я… исправляю зло, причиненное Джеффом. По крайней мере, начала́. Понимаете, теперь я знаю, каким он был. Охотился на женщин. — Воспользовавшись выражением Линды Джонсон, она повысила голос: — Без зазрения совести. Богатых, бедных — безразлично, пока они его содержали и давали крышу над головой. Мне повезло; его смерть стала для меня избавлением.

— О, Фиона, мне так жаль…

— Возможно, это был мой мотив для его убийства. Как вы думаете? Средство избавиться от него — по-другому у меня не хватало духа. Беда в том, что я все еще люблю Джеффа, причем ничуть не меньше, чем когда считала его честным и достойным человеком.