Ксения Баженова - Закрой глаза – я тут

– Эй, эй, ты чего?! – Чира потянулась и ласково дотронулась рукой до его ноги. Парень дернулся. – Не бойся. Пожалуйста, не бойся меня.

– Слушай, оставь меня. Переметнись на кого-нибудь другого. Я уже превратился в больную, и раз разговариваю с тобой, то на всю голову шизанутую развалину, со мной теперь не порезвишься… Я ужасно хочу в туалет, но даже подняться не могу. Мне все равно, что ты придумаешь, чтобы поиздеваться надо мной. – Делая долгие паузы, он устало выдавливал из себя слова.

– Что ты?! Я хочу тебе помочь. – Чире стало обидно, хоть она и обрадовалась – раз говорит, значит, выздоравливает. – Ты ведь мог умереть. Хочешь витаминов? Я могу сделать укол. – Когда однажды у ее мамы несколько недель держалось повышенное давление, местная медсестра научила ее делать инъекции. – Хочешь укол? – повторила она.

Длинные черные волосы собеседницы, тонкие руки, небольшой рост, тихий шепот, дважды повторенное слово «укол» – все вместе не оставляло сомнений, что перед ним эта мерзкая жаба. «А может, я уже умер, раз разговариваю с ней. Она не могла ожить. Я помню, как похоронил ее. Я умер, и мы встретились».

– Похоже, именно это и случилось, – сказал он вслух. – Тогда мы на равных. Что ж, у нас есть шанс разнообразить половую жизнь. Может быть, займемся этим прямо в могиле? – Он через силу усмехнулся, и занавес опустился снова.

– Ты что говоришь?! – Чира возмущенно бросилась к нему. – Ты меня с кем-то путаешь! Слышишь? – Увидев, что он больше не реагирует на ее слова, она включила свет, чтобы снова уложить его на подушку и, если жар не спал, дать еще лекарства. Диван под ним оказался мокрым. – Господи, ну что же ты такой глупый? Вместо того чтобы сразу сказать, что не можешь терпеть, нес невесть что.

Чира открыла большой комод, нашла там скатерть и постелила на пятно, чтобы его ноги лежали на сухом. Потрогала губами лоб, потный и не такой горячий, как раньше. Спустилась на кухню налить ему воды. Стала поить из молочника. Парень опять медленно открыл глаза, закрыл и открыл снова:

– Ты кто?

Дима, недолго думая, бросил симпатичную девушку Юлю, ради него готовую на все. С ней было слишком скучно. Казалось, даже его талант загибается под ее любовью. Все разговоры только о семье и ребенке. Скучно, как же скучно, никакого вдохновения, ни одного всплеска, кроме вытягивания клещами из него признаний в любви.

«Ты меня правда любишь?» И эти по-собачьи преданные глаза. Ему на самом деле льстило это и было удобно. Бытовой комфорт она ему обеспечила, да и не особенно лезла с ревностью и разборками на тему: «Где ты был?», подарков не просила, и вообще была девушка, приятная во всех отношениях. Но как Юля плакала, узнав об его очередной измене! Пара заученных фраз и обещаний все бы исправили, и она бы, как всегда, его простила. Но сейчас ему этого не нужно, даже хорошо, что так получилось. Он просто собрал вещи и ушел.

Дима, тридцатидвухлетний журналист, познакомился с Адой на фотовыставке. Приехал туда взять пару интервью в один глянцевый журнал. Все считали, что писал он играючи. Слишком небрежно общался с работодателями, ни за кого не цепляясь, работы брал мало, делал ее очень хорошо и за большие деньги. Многие стремились пригласить его в свои издания, звезды хотели, чтобы брал у них интервью именно он, но Дима предпочитал вольные хлеба. Про него даже (коряво и шаблонно, как ему показалось) написали в одном журнале, что у него «врожденное чувство стиля и умение подать любой материал так, чтобы он нравился любой аудитории». У него были какие-то награды, «Золотое перо» и что-то в этом духе. Однако никто не знал, насколько тяжело ему давалось это «чувство стиля», сколько срывов, алкоголя и бесчисленного количества кофе и сигарет скрывалось за каждой статьей. Кажущаяся легкость была плодом тяжкого труда. Но Дима знал, что оно того стоит, и если за что-то брался, то результат превосходил ожидания. Несомненно, у него был талант, но этот талант стоил ему огромных моральных затрат. Дима действительно «одной левой» мог писать стандартные тексты формата «глянец», но он не хотел сидеть в офисе, радоваться зарплате и выслушивать разносы главных редакторов. Еще ему помогали хорошие книги, их он читал запоем и даже завел специальную тетрадку, куда выписывал понравившиеся фразы и метафоры, которые потом использовал в своих текстах. И, конечно, он был очень эмоциональным человеком с отменным чувством стиля, интуитивно всегда понимал, что и как нужно написать, но сделать это ему было непросто. Он не задумывался, что это нормально: за каждой фразой должна стоять работа. Часто упрекал Юлю в том, что она пресная, слишком правильная, давит на него и мешает вдохновению, иногда изменял ей. Но походы налево не давали ему нужного драйва.