Ксения Баженова - Закрой глаза – я тут

Зачем его спасла та девушка-врач? Не дала спокойно умереть. Полежал бы немного в коме, а потом… Потом все. Наступила бы полная тишина. И покой. Зачем он нужен на этой земле? Что ему тут делать? Дима пытал себя этими вопросами очень часто. Но ответа не находил. Он был раздавлен, грустен и практически равнодушен к этому миру. Только иногда подгрызала досада на то, что его спасли. Тогда проводилось долгое муторное расследование. Дима говорил все как есть:

– Приезжала, колола, уезжала. Куда – не докладывалась.

Рассказал о том, как все случилось в последний день жизни Ады. Изложил подробно. И опустил лишь детали про подвал. Про Киру тоже спрашивали. Он не знал, что она им говорила, но уходил в несознанку:

– Приезжала. Чего-то там собиралась рисовать. Но мы не общались и даже не пересекались.

А на очной ставке с Кирой понял, что был прав, когда молчал, – девчонка не раскололась.

– И однажды я собрался с силами и ушел. Где была Кира в этот момент, не знаю, мне было слишком плохо. И правда ведь, я чуть не умер, но, как видите, мне повезло.

– Откуда вы взяли наркотики для последнего укола?

– Кира нашла в машине сумку. Ампулы были в ней. Последнюю я взял с собой.

Рассказал еще про фотографии, и их действительно нашли. С повесившимся парнем.

Обнаружились и другие Адины проделки, нашли разбитую машину Лауры, опросили знакомых и сделали выводы, после чего дело закрыли и Диму оправдали, признав его действия самообороной.

Он часто вспоминал о Кире. После того как следствие завершилось, они так и не увиделись. Он признавался себе, что грустит по ней. Однако объяснял свои чувства ее благородным поступком. И все же удивительно было, как они, не сговариваясь, так складно врали. Он думал даже, что, может быть, упустил свою судьбу. А в особо тоскливые моменты ему даже казалось, что он ее любит. Такие мысли он оправдывал своим одиночеством. И иронизировал тогда на тему, что на безрыбье и рак рыба. Еще он не мог понять, отчего ему так повезло в этом следствии? Почему его не посадили? Неужели только для того, чтобы проживать эти дни, похожие друг на друга, как номера газеты «Железные факты», и таскаться на эту унылую работу в душной маршрутке, в стоптанных ботинках, и в последние дни месяца наскребать мелочь на билет и дешевые сигареты. Его подташнивало от нынешнего начальника, главного редактора газеты, самодовольного и совершенно бесталанного болвана с сальными волосами, лоснящимися дешевыми костюмами, пивным брюшком и омерзительными пошлейшими шуточками. В этой серой жизни, правда, присутствовала одна важная эмоция – он любил кошку, которую нашел у подъезда своей «новой» квартиры и забрал к себе. Вдвоем есть заветренную колбасу гораздо веселее. Кошка была молчалива, ласкова, но при этом совершенно ненавязчива. Ходила в лоток и ничего не портила. Идеальная, прекрасная Кошка. Иногда вечером тоска совсем брала его за горло, Дима ложился на скрипучую тахту, и Кошка забиралась к нему под бок и урчала-урчала, и они вместе засыпали. Все остальное слилось в однообразное полотно, по которому он шел, автоматически кропая совершенно идиотские «факты», затискиваясь в переполненный автобус, потом в метро, потом в маршрутку, обратно в другом порядке, щи в столовке и жирная котлета, еще котлета Кошке, бутылочка, телевизор, зима, покупка чего-то теплого… Он перестал читать книги и перестал вообще думать о том, что когда-то был журналистом, известным всей Москве, имеющей отношение к глянцу. Дима не верил, что все произошедшее с ним до его службы у «сального» работодателя и жизни в этой квартире, случилось на самом деле. Он просто сходил в кино и вернулся в свою унылую реальность.

Оказавшись в Москве, он поехал к Юле. Больше всего ему хотелось стабильности, заботы, любви, участия, скучного ребенка, и он даже не отказался бы от ячейки общества с прилагающимися к ней родственниками в нагрузку. Вообще он так иронизировал, но ребенка хотелось. Стоит ли говорить, что она не очень обрадовалась внезапному гостю. То есть сначала, конечно, обрадовалась. Но потом, внимательно оглядев, послушав, – он все не рассказал, сообщил только, что ездил в Италию, заболел, лечился и немного выпал из обоймы, – заметно сникла. Его потрепанный, немного понурый вид она сравнивала с тем, другим, модным и самоуверенным, из прошлого, и нынешний был не в его пользу. Он даже не стал заикаться о том, чтобы к ней вернуться. Сразу почувствовал ее холодное напряжение. В этом статусе он был здесь явно не нужен. Она любила известного журналиста из глянца, молодого, талантливого и наглого, за которым бегало девок пол-Москвы, а он оставался с ней. Разговор не клеился. Юля нервничала и поглядывала на часы.