Юрий Тихонов - Следствием установлено…

— Заходите, вас ждут, — сухо сказала секретарша, когда из кабинета директора вышел очередной посетитель.

Генеральный директор встретил его хотя и приветливо, но несколько отчужденно. После пары незначительных фраз он достал из папки с золотым тиснением лист бумаги и, держа его за уголок, передал Кулешову, а сам с подчеркнутым вниманием углубился в изучение сводок. Кулешов взглянул на бумагу и оторопел. Вверху заглавными буквами было напечатано: «Кто такой И. А. Кулешов?» А дальше, также в машинописном исполнении, давался развернутый ответ на этот недвусмысленный вопрос. Автор доверительно сообщал о недостатках своего героя: он де зажимщик критики, нарушитель трудового и финансового законодательства, окружил себя любимчиками, а в довершение ко всему часть рабочего времени проводит в пирах с прекрасным полом. Чтобы не выглядеть голословным, автор сослался на случай, когда после очередного возлияния Игорь Арсентьевич всю ночь почивал, уронив буйную голову в блюдо с винегретом. Подписано письмо было скромно: «искренне болеющий за интересы производства».

Мы воздержимся от описаний дальнейшей беседы двух коллег и вернемся к началу нашего фельетона. Кипя благородным негодованием, Кулешов не стал опровергать письмо по существу, а вспомнил о дремлющих в нем задатках криминалиста и решил собственными силами разыскать «искренне болеющего». Собрав в своем кабинете сотрудников всех отделов, он сообщил им о поступившем послании и стал пронзительным взглядом всматриваться в их лица. Однако заметив, что они смущенно отводят взгляд, Игорь Арсентьевич решил применить знаменитый дедуктивный метод.

— Кому известны сведения о распределении последних премий, приказ о которых еще не вывешен? — многозначительно вопрошал он. — Отделу главного механика?

— Нет, — неуверенно отозвались в углу кабинета.

Побледневший как полотно главный механик судорожно всхлипнул.

— Конструкторскому бюро?

— Нет, — уже более дружно откликнулись многие.

Главный конструктор шумно перевел дыхание и стер платком пот с высокого лба.

— Плановому отделу?

— Нет. Конечно, нет, — уверенно забасили многие.

Методом исключения отвергли еще нескольких. Наконец в кабинете повисла гнетущая тишина. Взгляды обратились к единственному из неназванных — главному бухгалтеру. Стареющий сухонький человек, вжавшись в кресло, нервно теребил сатиновые нарукавники.

— Как же это так? Что же это такое? — тихо шептал он, умоляюще поглядывая на присутствующих, а затем вскочил и выбежал прочь.

— Что и требовалось доказать, — мрачно завершил один из присутствующих.

Все радостно задвигались, заскрипели стульями.

Итак, первое дело новоявленного криминалиста завершилось полным и безоговорочным успехом. А старичок бухгалтер? Он возражает. Правда, не в полную силу, ибо с сильнейшим нервным расстройством уже несколько недель находится в больнице. Однако это, по мнению Игоря Арсентьевича, чепуха — неизбежные издержки большого дела. Мы от души поздравляем его с крупным успехом на новом поприще».

И так далее.

Дочитав фельетон, Вершинин поморщился, потом свернул газету и положил ее вместе с заявлением Кулешова в чистую папку.

Прокурор области Николай Николаевич Аверкин словно нехотя перелистывал страницы лежащего перед ним уголовного дела. Его пальцы лишь на минуту задерживались на отдельных страницах. Однако кажущаяся рассеянность ни на минуту не обманывала ни Вершинина, ни сидящего рядом начальника следственного отдела Бакулева, настороженно наблюдавших за реакцией шефа. Они прекрасно знали, что за видимым безразличием Аверкина скрывается острое внимание и необъяснимая способность улавливать именно те недостатки, о которых хотелось бы умолчать.

Вершинин и Бакулев напряженно молчали, и тишина прерывалась только тяжелым, с одышкой, дыханием прокурора и мягким шелестом перелистываемых страниц. Наконец он закрыл дело, потом, словно умываясь, провел рукой по широкому лицу и усмехнулся, заметив напряженное состояние своих подчиненных. Они перевели дыхание. Затем Аверкин неожиданно вновь раскрыл дело и принялся перечитывать какие-то страницы. Чуть подавшись в его сторону, Вершинин заметил, что того заинтересовали показания матери Шестакова.