Татьяна Степанова - Валькирия в черном

– Да Аня столько народу позвала. Некоторых я впервые видела, знакомые моего сына покойного, коллеги, приятели моей невестки Ани.

– Тот человек послал к вам официанта с запиской.

– Ах это… это так, недоразумение.

– Официант записку прочел, там вам косвенно угрожали. И вы испугались, пожелали видеть адресата.

– Ничего я не испугалась. А как он посмел, этот мальчишка, читать чужие записки?

– Видимо, личность того, кто писал, показалась ему подозрительной. Так как фамилия этого человека? Содержание записки я знаю со слов официанта.

– Петька… то есть Петр… Петр Грибов, – Адель Захаровна прищурилась, словно свет мешал ей.

Катя вспомнила, что уже слышала эту фамилию тут, в Электрогорске. Выживший…

– Ваш старый знакомый? – спросил Гущин.

– Еще подумаете – мой бывший любовник. Мы вместе учились когда-то. Он здешний. Потом перебрался в Москву.

– Вы с ним в школе учились? – Катя забыла, что полковник Гущин запретил ей встревать в допрос.

– Да.

– В пятой школе?

Адель Захаровна посмотрела на Катю, потом бросила взгляд на столик у кровати, где стояли фотографии в рамках, а одна лежала «лицом» вниз, и кивнула.

– Что он хотел от вас, этот Петр Грибов? Почему угрожал в записке? – Гущин гневно заскрипел креслом – в адрес Кати: молчать.

– Он всегда был груб, неуравновешен. Это все болезнь, нервы, это не угроза.

– Но что он хотел от вас?

– Повидаться, видно, прослышал или вспомнил. Я его на свой юбилей не звала, сам явился.

– Как, по-вашему, его неожиданный приезд мог иметь отношение к тому, что произошло с вашими внучками и с вами там, на банкете?

Адель Захаровна молчала.

– Может, было что-то еще подозрительное – на самом банкете, до него, что-то вас обеспокоило, насторожило?

– Вы ведь полковник по званию… так вот, полковник, вы и три года назад, когда убили моего сына, и потом, когда застрелили Пархоменко, приезжали, вызывали нас с Аней к себе туда, в свои кабинеты, и вот так же спрашивали – может, что-то подозрительное заметили? В тот день, когда убили моего сына, лил дождь и я волновалась, потому что он уехал на машине по скользкой дороге, а водитель его, Павлик, такой лихач. Это все, о чем я в тот день… в тот ужасный день тревожилась. А на моем юбилее я тревожилась лишь о том, чтобы все прошло чинно, чтобы кто-нибудь не перепил, не затеял спьяна скандал. Что вы спрашиваете меня об одном и том же, когда моих близких, моих дорогих детей убивают у меня на глазах?

– Когда вы лежали в реанимации, я думал, что убийца метил в первую очередь в вас. Что вас отравили. Но эксперты у вас яда не нашли.

Адель Захаровна снова не сочла нужным отвечать.

– Мне допрашивать Розу Пархоменко, ее сына и невестку? – спросил Гущин.

– Разве мои слова как-то повлияют на то, что вы обязаны делать?

– Помните наш разговор после убийства Александра Пархоменко на Кипре? Я же вас предупреждал тогда.

– Вы не предупреждали, вы пытались найти способ, подход, чтобы обвинить нас – мол, это я и моя невестка Аня заказали убийство этого человека.

– А я в этом уверен, – сказал Гущин просто. – Как и в том, что убийство вашего сына заказал Пархоменко.

Адель Захаровна закрыла глаза.

– Я устала, – произнесла она тихо. – Простите, но я очень устала.

– Месть – это как спираль, каждый новый виток – новая боль. Если не остановиться.

– Что вы знаете о боли, полковник? Вы теряли тех, кто вам дорог?

Адель Захаровна протянула руку и выключила лампу у кровати. В дверях сумрачной спальни как молчаливый страж возникла домработница с чашкой воды и таблетками на фарфоровом блюдце.

В Электрогорском УВД, когда вернулись назад (Катя всю обратную дорогу сидела тихо как мышка на заднем сиденье, «ела глазами» лысую голову полковника Гущина, желая одного – хоть бы повернулся старик, хоть бы полсловечка выдал, но нет, сидит, нахохлившись, жует незажженную сигарету)…

Да, когда вернулись назад, буквально столкнулись с группой приехавших из Москвы экспертов-токсикологов. И по их лицам Катя прочла: произошло НЕЧТО, чего никто из них не ожидал. Потому-то и кинулись так спешно назад – перепроверять, подкреплять результаты забором новых образцов и новыми исследованиями.

– Ну? – коротко спросил Гущин. – Какой результат? Таллий у всех потерпевших?

– Нет, – ответил ведущий токсиколог. – Совершенно необычная комбинация.

– Не тяните резину, коллега, – Гущин завел всех в кабинет.