Татьяна Степанова - Валькирия в черном

Очень похожую на то место в «Тангейзере», где вступают тромбоны, возвещая…

– Что вы говорите? Вы очнулись? – Юная медсестра наклонилась над ним низко, ловя его шепот.

Потом она выбежала из палаты. А те три другие остались. Он понял, что они ждут.

– Вы здесь? Вы не уехали? Я вас увидела из окна!

Молоденькая медсестра в зеленой робе стремглав выскочила из вестибюля больницы и подбежала к полковнику Гущину.

– Вы ведь из полиции? Он очнулся, он требует вас. Сказал, что хочет рассказать про убийство!

После отъезда… нет, побега подруг-любовниц на Гущина больно смотреть, Катя старалась и не пялиться на него в лифте, пока поднимались. Думал, что тут все по полкам разложено за эти три года убийств и расследований, нет, это Электрогорск.

– Как его состояние? – спросил Гущин медсестру.

– Очень тяжелое. Но он так настойчиво потребовал, чтобы я привела или следователя, или вас…

– Правильно, что позвали нас, спасибо, – Гущин пропустил из лифта Катю и медсестру вперед. Пока шли по коридору до отделения реанимации, прикидывал: – Возможно, решил сознаться… если это он отравил Гертруду и ее сестер. Или, может, это об убийстве их отца информация, брат мог делиться с ним, обсуждать, когда заказывал своего бывшего компаньона.

В палате отделения реанимации среди медицинских приборов, трубок, капельницы, аппарата искусственного дыхания, отключенного сейчас, Катя сначала не увидела Михаила на кровати.

Лишь какой-то ком, клубок из бинтов на подушке. Образ, словно составленный из нескольких частей – худые пальцы, впившиеся в одеяло, эти вот бинты, узкая полоса кожи и глаз.

Ничто уже не напоминало Мишеля Пархоменко, щеголя и дирижера, одевавшегося так, как никто не мог позволить себе одеваться в городе, где он жил.

– Михаил, я здесь, видите меня? – Гущин сел на стул рядом с кроватью.

Катя отошла к окну.

– Михаил…

– Да, вы здесь… у меня мало времени… я тороплюсь… они ждут меня…

Еле слышный шепот – как бесплотный дух.

– Кто вас ждет?

– Они… они тут…

Палец правой руки на одеяле шевельнулся и указал Гущину на Катю.

– Я тоже здесь, я вас слушаю. Что вы хотели сказать?

– У меня мало времени… скажите маме, – внезапно Михаил Пархоменко всхлипнул, как ребенок, – это ведь я его убил.

– Кого?

– Сашку на Кипре.

– Что вы такое говорите?!

– Он всегда считал меня ничтожеством, унижал… давал деньги мне и презирал меня за это… Я не мог этого больше терпеть… Когда убили Бориса… брата допрашивали и меня тоже, всех нас и Архиповых… и потом в городе болтали, что они отомстят нам. И я подумал – как все складывается одно к одному, теперь наконец я смогу его убить, а подумают на них.

– Вы бредите… я не верю.

– Я отдыхал в Греции, и он позвонил, сказал, что на выходные прилетит на Кипр в наш дом, встряхнуться. Он меня не звал… Я взял билет на самолет до Бейрута, а там, на побережье, снова нанял частный самолет до Северного Кипра. А потом вдоль побережья на катере… Никому нет дела, когда платишь. Когда я вошел в наш дом, он был в бассейне с ней… его секретаршей… Он не успел даже удивиться, я поднял руку и выстрелил. А потом в нее. Она была в стельку пьяная.

– Я вам не верю, слышите… слышишь, я тебе не верю. Как ты мог провезти за границей пистолет?

– Мама тоже никогда не верила, что я способен что-то сделать… что-то стоящее, мужское. Скажите ей – это я. Ей станет легче, когда она узнает, что это не семья тети Адель. Пистолет был там, на вилле, у него в письменном столе, я просто взял его в кабинете. Посмотрите у меня в гараже дома… в коробке. Он там и сейчас.

Ком из бинтов на подушке затих. Глаз потух. Пальцы, вцепившиеся в одеяло, расслабились.

Медсестра наклонилась над ним.

– Ну вот, – шепнул ей Мишель Пархоменко.

– Все хорошо, милый.

Это сказал кто-то из НИХ – тех трех, замерших в ожидании.

– Я позову доктора, а вам лучше теперь уйти.

Это сказала медсестра. Гущин и Катя беспрекословно подчинились.

Обыск в доме Пархоменко начался, как только известили Электрогорскую прокуратуру и побывали в местном суде.

Готовились перевернуть весь этот богатый особняк, но нашли почти сразу.

В гараже в коробке из-под гаванских сигар – пистолет.

Наталья Пархоменко, оставшаяся в доме полной хозяйкой, наблюдала за обыском, сидя в шезлонге на веранде, куря сигарету.

В вечернем воздухе витал сладковатый аромат марихуаны.

– Проверить по обоим убийствам – Александра Пархоменко, по тем данным, что кипрская полиция переслала, и по Архипову тоже, – распорядился Гущин.