Евгения Михайлова - Как свежи были розы в аду

– Это уже при вашей деятельности по изданию книг Валентины?

– Вот именно.

– А зачем же вы ходили к Надежде Ветлицкой, – вмешался Слава, – если все дела начались только с возвращением Валентины?

– Я же сказал, – начал выходить из себя Беленький. – Надежда всех использовала. Она сама мне звонила: сделай это, сделай то. Ерунду всякую. А серьезную работу делали другие люди, которым она якобы доверяла. А мне говорила: «Ты, Марик, идиот». – Беленький зашелся от возмущения. – А когда надо было мужа прижать, Марик пригодился… – Он испуганно осекся.

– В каком смысле?

– Ни в каком…

Слава вышел из-за стола и вплотную приблизился к Беленькому. Сергей неторопливо встал рядом. Тот испуганно смотрел на них.

– У нас есть информация о смерти Александра Майорова, – сказал Слава. – Нужно просто кое-что уточнить. Это в ваших интересах.

– Какая информация, какая смерть, при чем здесь мои интересы… Вы с ума сошли. Просто позвонила тетя Надя, сказала, что надо ей помочь. Она узнала, что муж хочет написать завещание на свою родную дочь, а ее нотариус написал на нее, Надежду… Отказался уговаривать Майорова. Тут Марик и пригодился. Мы пришли, чтобы его убедить: что за маразм, действительно, какая еще дочь… Сто лет тут жил, все здесь…

– Что тогда произошло? Что вы сделали с Александром Майоровым?

– Да ничего! Он уже был не в себе! Мы с Сеней даже сказать ничего не успели. Я бумагу показал, Сеня его придержал, а он вдруг захрипел… Он сам умер!

– Но подписать успел…

– Да. Мы ему ничего не делали! Валька должна подтвердить… Если может. Она, как всегда, была под кайфом. Хохотала, как безумная…

Когда Беленького увели, друзья прослушали всю беседу, помолчали.

– Сережа, я все-таки не понял, – произнес Слава. – Ты по поводу женщин в каком смысле спрашивал? Тебя тревожит его ориентация?

– До жути тревожит, – признался Сергей. – Ночами не сплю. Неужели, вопрошаю, Марк Беленький не натурал? Ну а чтобы было понятно… Я как-то подумал: почему Валентина увидела в комнате тети всех троих? Глюк – это понятно. Но почему еще мужчина и женщина…

– Это подсознание, Масленников же сказал.

– И я понял. Но у меня логика проще, не доктор наук, что делать.

Марка Беленького, его напарника Семена Велехова и Романа Антонова привезли поздно вечером в квартиру Валентины Ветлицкой для следственного эксперимента. Там уже были адвокат Петров и эксперт Масленников. Марк и Семен вошли в комнату Надежды Ветлицкой, за ними закрыли дверь, давали команды: стоять, сидеть на кровати, двигаться, разговаривать… Антонов смотрел из темной прихожей под дверь комнаты, где горел ночник, слушал, вспоминал…

– Что? – спросил у него Земцов. – Это могли быть они?

– Запросто, – сказал Антонов. – Вроде голос похожий…

Подозреваемых увезли. Земцов обратился к Валентине:

– Как вы считаете, Марк Беленький мог убить вашу тетю?

– Откуда я знаю?

– Я спросил: как вы считаете? Не знает пока никто.

– Конечно, мог, – пожала плечами Валентина. – Извините, я плохо себя чувствую.

Мужчины пошли к выходу, но адвокат вернулся из прихожей в комнату. Валентина стояла у стола в странной позе: она держалась за спинку тяжелого стула, как будто боялась упасть.

– Тебе плохо? – спросил Валентин. – Дать воды? Вызвать врача?

– Помоги добраться до кровати и дай воды, – хрипло сказала она.

Когда он принес воду, она сделала несколько глотков, откинулась на подушку, которую он подложил ей под голову.

– Тяжело на этой долбаной свободе, адвокат, – произнесла она. – В клетке было проще и веселее.

– Ничего, тезка. Привыкнешь. Все привыкают. Тем более соловьи в клетках не поют.

– Так то соловьи… А не уголовница, из которой Марик Беленький пытался сделать соловья.

– Ты действительно думаешь, что Марк мог убить Надежду?

– А ты сомневаешься?

– Трусоват, мне показалось

– Это когда его прихватили. А вообще… Я его знаю с детства. Понимаешь, у него вместо мозгов что-то другое. Какой-то прибор: это мне надо, этого – не надо. Тетка ему была не нужна. Мешала сильно. А давай, Сеня, ее придушим.

– Но даже если он не соображал, что его могут вычислить, он ведь тебя подставлял. А ты ему была нужна.

– Господи, да для Марика издавать узницу совести – еще в тысячу раз выгоднее, ты что, не понял? Я прочитала какое-то введение к своей книге и прослезилась… от смеха. Так красочно написано про рифмы и мелодии, которые спасали меня тюремными ночами… Ему бы даже моя смерть не помешала, если бы это было нужно.