Ольга Баскова - Принц, нищий и маньяк

– Вы позволите мне позвонить адвокату? – В его голосе послышались просительные нотки.

– Конечно, но сначала тебя поучат, как надо себя вести.

Его отвели в грязную камеру и полчаса били. Стараясь увернуться от ударов, довольно-таки метких и болезненных, Шилов впервые задумался о законах в своей стране. До этого ему и в голову не приходило, что с ним могут так обращаться! Да и кто? Не ровня ему по положению, а какие-то вонючие менты! Слово «менты» словно резануло его мозг. Да, зря он обозвал папашу этой девчонки… Вслед за этой мыслью пришла и другая. Если семейка Макеевых, или как их там, так уж жаждет, чтобы он женился, Геннадий женится. В конце концов еще неизвестно, кто останется в проигрыше.

– Подождите! – успел вскрикнуть он в паузе между очередными ударами.

Вычищенные ботинки замерли у его лица.

– Ты что-то сказал?

– Я могу поговорить…

– С адвокатом? – понимающе фыркнул самый крепкий. – Сейчас обеденное время. По правилам хорошего тона мы не беспокоим людей во время отдыха.

Предприниматель замотал головой. Из его носа, пачкая и без того нечистый пол, вылетали капельки крови.

– Я хочу пообщаться с Любовью Макеевой! Кажется, ее зовут именно так.

Милиционеры переглянулись:

– А ты не обидишь девушку? Судя по всему, у тебя это неплохо получается.

Шилов неловко завертелся на полу, ища свой носовой платок:

– Они останутся довольны этим разговором. Вот увидите.

– Ладно, мы сегодня добрые.

Его оставили валяться на полу, как мешок с дерьмом, просто дружно покинули помещение, заперев дверь. Геннадий попытался приподняться. Болела каждая косточка. Прилагая неимоверные усилия, словно парализованный, мужчина еле добрался до деревянного топчана и тяжело рухнул на него. В таком положении его и застали отец и дочь. Анатолий Михайлович, окинув свою жертву взглядом голодного грифа, удовлетворенно моргнул:

– И у ментов бывает защита. Надеюсь, ты это уяснил? Мы тебя слушаем.

– Я хочу остаться с Любой наедине, – Геннадий не узнавал своего голоса. Это было какое-то воронье карканье.

Макеев покачал головой:

– А вдруг ты снова протянешь к ней свои грязные лапы?

Бизнесмен через силу раздвинул в улыбке разбитые в кровь губы:

– Я на вашей территории. И не желаю продолжения этих пыток.

В глазах девушки мелькнуло что-то похожее на жалость:

– Папа, оставь нас, прошу тебя.

Участковый смягчился:

– Дочурка – это моя слабость. Ни в чем не могу ей отказать. Помни об этом.

Когда за ним закрылась дверь, оба вздохнули.

– Так о чем ты хотел поговорить? – поинтересовалась Люба.

– Твой отец шьет мне дело, которое погубит меня, – постепенно в его голосе вновь зазвучали уверенные нотки. – Он требует, чтобы я на тебе женился. Что ж, я согласен.

И без того огромные глаза Любы стали еще больше:

– Ты согласен?!

Геннадий пожал плечами:

– Мне не оставили выбора. Впрочем, для меня это уже решенный вопрос. Дело за тобой. Я понимаю: ты нарисовала в своем воображении радужные картины из жизни жены миллионера. Впрочем, ты еще маленькая и глупая. Женщина постарше задала бы мне вопрос: почему в свои тридцать пять я еще не женат? Тебя, я вижу, это не волнует.

Девушка кивнула:

– Не волнует.

– Если я начну с тобой откровенничать, это не приведет к добру, – продолжал Геннадий. – Мне очень жаль, что кое о чем ты узнаешь далеко не сегодня и, может быть, отдашь полжизни, чтобы вернуть все назад. Однако обратной дороги не будет.

Люба слушала вполуха, не вдумываясь в его слова. Ее занимало лишь одно: кончится это полунищенское существование, над ее головой не будет, как кнут, свистеть ремень отца! Да… Если бы она тогда знала грязный секрет своего жениха…

Рассказывая Кате о своей судьбе, Люба вдруг замолкла и начала всхлипывать. Зорина положила ей руку на плечо:

– Что случилось?

– Я вышла замуж за чудовище! – простонала Шилова. – За грязного насильника шестнадцатилетних девочек! Через несколько лет его тайна выплыла наружу. Это не могло не произойти. После свадьбы он снова страшно изнасиловал меня, секс с мужем стал для меня сущим наказанием. Только продлилось это недолго. Прошел год, и Геннадий потерял ко мне всякий интерес. Не поверите, но я была даже рада. Стали заживать синяки на теле, я снова без стеснения посещала сауны, пляжи и казино. Шилов больше не входил ко мне в спальню, но денег давал столько, сколько я просила, и такая жизнь устраивала нас обоих. Я играла и делала долги, чтобы в этих заботах отвлечься от своих домашних неурядиц. Прошу вас, выясните все! У меня требуют денег, угрожают меня изуродовать, однако это к делу не относится… Пролетело еще два года, и начался самый настоящий кошмар. Мне стали звонить и требовать большие суммы денег, в противном случае угрожая изуродовать мужа. Когда я пыталась рассказать об этом Геннадию, он весело смеялся: