Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом

– Ладно, значит, никуда не денется… Взгляните на эти фотографии, – положил он на стол снимки яйца Фаберже, сделанные под разными ракурсами.

Упырь тотчас поднял пачку фотографий и бегло просмотрел снимки. Его душу, загубленную бесконечными столкновениями с братвой, мог взволновать только чемодан с долларами. С безразличным видом он передал фотографии Кенту, сидевшему молча. Брови Кеши удивленно дрогнули, едва он взглянул на первый снимок. Алексей Павлович не удержался от улыбки – уже хорошо! Наверняка в детстве заботливая мама водила его в Третьяковскую галерею, прививая вкус к прекрасному. И вот откуда-то из глубины души эстетическое семя дало первый росток. Вторую фотографию Иннокентий рассматривал более внимательно, обращая внимание на драгоценные камушки в основании яйца. Одобрительно хмыкнул, когда его взгляд упал на крупные рубины (в драгоценностях он кое-что соображал). Осмотрев последнюю фотографию, аккуратно положил снимки на край стола.

– Итак… Что это такое, как вы думаете?

– Я не силен в искусстве, – честно признался Кент. – Но, похоже, что это яйцо Фаберже.

Фамилию великого ювелира слышал даже Упырь. Черные глазенки вспыхнули азартом.

– Ого! Такая вещь, наверное, стоит больших бабок.

Таранников едва улыбнулся: с арифметикой у парня все было в порядке. Попади он в свое время в руки толкового математика, из него мог выйти второй Лобачевский.

– Больших…

– И сколько?

– Полагаю, что миллионов двадцать зелеными.

– Нехило! И у кого такое богатство? – живо поинтересовался Упырь.

– Этот человек проживает на проспекте Энтузиастов, двадцать первый дом. Зовут Владлен Лозовский. Присмотритесь к нему. Узнайте, чем он занимается, а потом подъезжайте ко мне и все расскажите.

* * *

Нужный адрес отыскали быстро. Дом стоял на пересечении двух дорог, одна из которых была магистральная и громыхала шумом проезжавших автомобилей, а вот вторая улица оказалась тихой, напрочь лишенной транспорта. Заехали во двор и определили подъезд, в котором проживал Владлен Лозовский.

– Как он хоть выглядит? – спросил Упырь.

– А хрен его знает, – невесело отозвался Кент.

– Давай не будем играть в шпионов. Сделаем вот что: ты позвонишь в его квартиру под каким-нибудь предлогом и посмотришь на него.

– А ты где будешь?

– Я буду стоять где-нибудь на лестничной площадке и тоже за ним понаблюдаю.

– Договорились.

Поднялись на восьмой этаж, где проживал Владлен Лозовский. Упырь, поотстав на полпролета, остался у лестничного окна, а Кент уверенно позвонил в дверь. Через минуту дверь открылась, и в проеме он увидел человека, отдавшего ему в залог права.

– Послушай, – возмущенно заговорил Владлен. – Мы так с тобой не договаривались! Время еще не вышло. Чего на меня давить, я же сказал, что рассчитаюсь полностью!

Иннокентий старался выглядеть невозмутимо.

– Ты не кипятись, я просто хотел тебе напомнить, чтобы ты поторопился. У тебя осталось пять дней.

– Я это знаю не хуже тебя. Напомнил?.. А теперь дай мне пожить спокойно. И без тебя проблем выше крыши.

– Ты бы замок сменил, – хмыкнув, показал Иннокентий на расщепленную дверь. – А то, не ровен час, ограбят. Ну будь! – потопал он вниз по лестнице.

– Откуда ты его знаешь? – спросил Григорий, когда они вышли на улицу.

– Это тот самый парень, чья сестра разбила мне машину.

– Да ты что?! Ну, теперь он от нас никуда не денется!

– Это уж точно. – Вытащив телефон, он набрал номер Таранникова: – Алексей Павлович?

– Слушаю.

– Я знаю этого человечка. Это брат той самой козы, что разбила мою машину.

– Вот как? – удивился Кощей. – В какой-то степени задача облегчается. Парень ты серьезный, шуток не любишь, а значит, договориться с ним будет легче… А теперь давайте езжайте ко мне.

1916 год

Скорбная весть о смерти Григория Распутина застала Анастасию Раевскую по дороге в Петроград. На одном из небольших перегонов в тамбур заскочил мальчишка лет пятнадцати и, размахивая свежей газетой, звонко прокричал:

– Убийство Распутина! Кому это выгодно? Господа, покупайте газету «Московский листок»! Самые последние новости!

В какой-то момент Раевская поняла, что лишилась сил. Ноги вдруг отказались слушаться, и она опустилась на полку. Прошло несколько минут, каждая из которых была длиною в вечность, прежде чем к ней вернулись прежние силы и способность мыслить. Княгиня поднялась, прошла по коридору и обратилась к постреленку, продававшему газеты: