Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом

Пять лет назад, будучи студентом последнего курса исторического факультета, Лозовский вместе с приятелями посетил Оружейную палату. Впечатление от увиденных экспонатов было сильнейшим. Государственные регалии, коронационные платья, парадные одежды, украшенные драгоценными камнями, пленяли воображение. Однако более всего на него произвели впечатление работы российских ювелирных мастеров, а у экспонатов с яйцами Фаберже он простоял столь долго, что потерял счет времени. Особенно запоминающимся было пасхальное яйцо «300-летие дома Романовых», внутри которого был помещен глобус с отмеченной территорией Российской империи, а по поверхности яйца – восемнадцать миниатюр с портретами представителей царствующей династии. И то, что он сейчас держал в руках, было из разряда увиденного в Оружейной палате.

– Я думаю, что это… яйцо Фаберже, – негромко произнес Владлен.

– Что?! – выдохнул Назар.

– Неужели? – воскликнула Людмила.

– Теперь понятно, что они искали. Сколько же оно может стоить?

– Ну-у, не знаю… Такие вещи очень дорогие. Может, три миллиона, а может, и пятнадцать. Сказать трудно.

– Пятнадцать?! Нас за такие деньги могут точно грохнуть!

– Ты предлагаешь оставить пасхальное яйцо здесь? – усмехнулся Владлен, бережно укладывая находку в сумку.

– Нет… Но если мы хотим его продать, то надо что-то придумать. Поаккуратнее, что ли, действовать…

– Мальчики, не ссорьтесь, сейчас не самый подходящий момент.

– Мы не ссоримся, – отвечал Владлен. – Мы всегда так разговариваем… Ладно, давай отложим нашу беседу на потом. Сейчас самое главное – выбраться отсюда живыми.

– И что… Яйцо будет у тебя? – нахмурившись, спросил Назар. – Ведь все-таки как бы получается, что я его нашел…

– Если ты не забыл, мы нашли его вместе.

– На него натолкнулся мой металлодетектор, – напомнил Шелестов.

– Но если бы я не обратил на это внимание, ты так и не вспомнил бы.

– Я вспомнил бы потом.

– Послушай, Назар, ты мне не доверяешь, что ли? – хмыкнул Лозовский. – Это с каких же пор?

– Ты меня неправильно понял, – с виноватыми интонациями произнес Назар. – Просто вещь действительно очень дорогая и уникальная. А если вдруг с тобой что-нибудь случится? Тогда что?

– Что-то я тебя не понимаю. Ты предлагаешь нам все время ходить вдвоем, как сиамским близнецам? Так, что ли?

– Во всяком случае, я должен знать, где будет храниться яйцо, – твердо произнес Шелестов, выдержав тяжеловатый взгляд друга.

Лозовский плотно сжал губы. Не самый подходящий момент для ссоры. Неприятности всегда объявляются там, где встречаются солидные деньги. Что им было делить еще сегодняшним утром, когда на двоих было всего-то по пятьсот рублей?

– Мне его незачем прятать. Я не собираюсь его где-нибудь закапывать или арендовать для него ячейку в банке, оно будет лежать под кроватью в коробке из-под обуви. При желании ты можешь увидеть его в любое время. Потом мы его продадим, и ты можешь делать со своей долей все, что вздумается. Чтобы ты уж совсем не грустил, пусть у тебя останется вензель, вещь тоже недешевая.

– Это меня устраивает, – кивнул Назар.

– Но сначала нам нужно выбраться отсюда живыми. Где гарантии того, что у входа тебя не ждут со стволом?.. Молчишь? Вот то-то и оно… Ладно, хватит болтать, нам нужно выходить, я не собираюсь торчать здесь целую вечность. – Владлен зашагал в сторону выхода. Позади раздался глухой звук падающего предмета. Обернувшись, он предупредил: – Только у меня одна просьба: не шуметь! Иначе это нам может очень дорого обойтись.

– Куда мы идем? – заторопилась следом Люся.

– В крайний подъезд. Из него легче убежать.

Прислушиваясь к каждому шороху, они прошли вдоль стены. Где-то рядом пискнула крыса, заставив Людмилу тихо взвизгнуть. Чердачная дверь третьего подъезда была распахнута настежь, и в помещение, стиснутое со всех сторон тьмой, прорывалась рассеянная полоска света. Владлен почувствовал, как Людмила крепко вцепилась ладонями в предплечье.

– Я боюсь, – прошептала девушка.

Дурное предчувствие усилилось: не самое подходящее время, чтобы поддаваться унынию.

– Все будет хорошо, – произнес Лозовский, стараясь придать голосу как можно больше оптимизма. Очень хотелось верить, что вышло это жизнеутверждающе.

Через арочные окна подъезда на высокие гранитные ступени падал мягкий ночной свет. Подъезд пуст, ни души. Только в пролете высился старый комод без ящиков, видно, оставленный давнишними жильцами, да в углу лежало несколько пачек толстых журналов, перетянутых шпагатом.