Дмитрий Серебряков - Фабрика звезд по-русски

— Да, — машинально кивнул ошарашенный таким напором Андреев. — А собственно, кто вы такой? Кто это вам меня рекомендовал? Что вам вообще здесь надо?

— Для начала нормального разговора — чаю, и покрепче, — жестко ответил Совин. — Хотя чувствую я, что к моему приходу вы совершено не готовы и чай не заварили. А я пью только свежезаваренный чай. Вперед! На кухню! Заварка есть?

— Слышь, мужик, а не пошёл бы ты знаешь куда? — судя по интонациям и используемой лексике, в коридоре Володя уже пришел в себя. — Я не знаю, кто меня тебе рекомендовал. И говорить с тобой я не желаю.

— Ай-ай-ай! — Не ожидал я от вас, не ожидал. Такой культурный молодой человек. Композитор! Вольфганг Амадей, грубо говоря, Моцарт. И такие слова говорит!.. — Продолжая ёрничать, Совин вплотную приблизился к хозяину квартиры. Расчетливо приблизился. Имея целью создать дискомфорт, потому что вторгся в так называемую интимную зону — в примерно четвертьметровое пространство вокруг человеческого тела. И сменил интонацию. И голос сменил, сделав его приглушенным и насыщенным обертонами. — Володя, вас убивать будут. Вы им больше не нужны, Володя.

— Кто убивать? Да что вы такое городите? Какое убивать? Кто ты такой?

— Заткнись! — вдруг рявкнул Совин. — Сядь и слушай!

Вконец ошарашенный композитор сел на стоявший в коридоре пуфик.

— Именно, вы, Володя, написали музыку к двум компакт-дискам как бы Марины Снегирёвой. Работали вы по заказу Виталия Петровича Клевцова, или, как его ещё называют, Толстого. Стихи к первому написал Владик Семенов, увы, безвременно погибший. И мама его погибла только что. Как бы случайно. Кто писал стихи ко второму компакту, я не знаю. Пока. Но узнаю обязательно. Вы прекрасно понимаете, что участвуете в нехорошем деле. Уверен, что Толстый договорился с вами о том, что, вы не будете никому рассказывать о своей работе. Вам обещаны деньги. Хорошие деньги. После выпуска второго компакта. Но сейчас работа закончилась. Третьего диска не будет. Вы стали опасны, Володя. И, насколько я знаю Толстого, от вас постараются избавиться. Два трупа уже есть. Третьим будешь? А?

Лицо Андреева выражало явную работу мысли. И растерянность.

Совин продолжил:

— Вы, Володя, сейчас мне ничего не говорите. Не надо. Я приеду сегодня вечером, часов в восемь. Если вы согласитесь с тем, что я только что сказал, я спрячу вас в безопасном месте. Всего на несколько дней. И мы с вами сломаем Толстому весь его грязный бизнес. И не думайте вы, ради Бога, о деньгах. О своей жизни подумайте. И о душе. И еще. Вы сейчас, после моего ухода, к телефону не бросайтесь. Сначала подумайте. Я не прощаюсь. До вечера. — Совин с мягким щелчком закрыл за собой дверь. И вытер рукавом пот со лба.

Он был мокрый как цуцик. Это было выражение отца. Для Совина так и осталось загадкой, кто такой этот самый цуцик. Понятно было только, что упомянутое существо вечно ходило мокрое.

Дмитрий пожалел себя, пожалел животное цуцика, выключил диктофон и спустился к машине.

В покинутой Совиным квартире хозяин её Владимир Андреев поднял трубку телефона и набрал хорошо знакомый номер.

Пообедавший и немного поспавший, а оттого подобревший душой Совин завершал расшифровку и занесение в компьютер разговора с Андреевым. Завершение работы требовало некоторого обмывания. Чаем. Дмитрий с хрустом потянулся и пошел на кухню, по пути сняв трубку с зазвонившего телефона.

— Слушаю вас внимательно… Но не слышу. Говорите! Алло! Перезвоните, вас не слышно.

Не перезвонили. Совин взял маленькие специальные щипчики и принялся колоть сахар к предстоящему чаепитию. На компакте низким голосом и умопомрачительной гитарой Фрэнк Заппа рассказывал о «Нескончаемой пытке». По квартире разливался запах свежего чая. Кайф…

— Заппа — это вам не Лена Мосина, — с удовлетворением сообщил в пространство Совин, запирая дверь на оба замка, — мера, введенная с момента начала расследования.

Пора было ехать к Андрееву.

Когда этажом ниже Дмитрий увидел медленно поднимающихся навстречу двоих молодых людей неприятной наружности, он сразу понял, что это к нему. И вряд ли с дружеским визитом.

Они поднимались медленно и спокойно, не вынимая рук из карманов кожаных курток. Совин пятился, нащупывая ногами ступеньки. Все трое понимали, что бежать Совину некуда, что, даже добеги он до квартиры, быстро дверь открыть не удастся. Придерживаясь левой рукой за перила, Дмитрий правой медленно расстегивал легкую куртку, чтобы попытаться добраться до своего пневматического «вальтера». И чувствовал, что не успеет. Не дадут успеть.