Владимир Чванов - Соучастие

— Уверена, кто-нибудь из соседей о вашем приезде доложил и тихий восторг от этого испытывает. Доброжелатели…

— Это все из-за нас, — смущенно сказала Тамара. — Поверьте, мы страшно огорчены. Гурам, придумай что-нибудь с гостиницей…

— Я завтра улажу этот вопрос, — пообещал Гурам. Накинув на плечи пиджак, он вышел на кухню, где долго и тихо говорил о чем-то с Викторией Германовной.

Синоптики ошиблись — обещали мороз, но ночью прошел снег и под утро потеплело. У кромок тротуара поблескивают хрупкие застывшие лужи. Сунув руки в карманы черной из синтетики куртки, старший оперативный уполномоченный Александр Таранец осторожно шагал по звонкому, ломкому льду и улыбался. Он вышел из дома ровно в девять, на полчаса раньше обычного. Сегодня его дежурство по уголовному розыску в отделении милиции. К нему нужно было подготовиться.

По заведенному распорядку пятиминутка началась без четверти десять. Оперативники, как всегда, собрались в небольшом кабинете начальника уголовного розыска Арсентьева. Невысокий, полноватый Муратов, с аккуратно подстриженными усиками на скуластом лице, сел на первый попавшийся стул. Ему нет и тридцати, но он уже значится в «старичках». Рядом с ним, закинув ногу на ногу, пристроился белозубый, стройный, крепко сбитый Казаков. С месяц назад он раскрыл запутанное преступление и теперь посматривает на товарищей чуть свысока. Казаков и Муратов друзья. В углу у шкафа сидит обычно общительный, а сейчас хмурый и задумчивый светлоголовый Филиппов. Это опытный, инициативный работник. Он в уголовном розыске восьмой год. С ним советуется даже Муратов. Таранец сел на диван — на свое постоянное место.

Тихо звякнул отлаженный на малый звук телефон. Арсентьев снял трубку. Он слушал внимательно и делал какие-то пометки на календаре.

— Понял. Учту! Дам дополнительные указания…

Ему тридцать пять, но выглядит старше. На щеках глубокие складки, проседь в густых темных волосах. Посторонним людям он кажется человеком суровым, но сотрудники относятся к нему с большим уважением и отзываются как о человеке добром, прямодушном и начальнике справедливом, хорошо ориентирующемся в самых сложных ситуациях.

Арсентьев начал пятиминутку со сводки происшествий и телефонограмм, поступивших из управления. Заслушал результаты проверки заявлений, оперативных материалов. Оторвавшись от бумаг, внимательно посмотрел на мрачного Филиппова.

— У вас неприятности? Что случилось?

— Все в порядке, — ответил тот. — Простудился слегка…

— Ну-ну! — усомнившись, проговорил Арсентьев. И сразу же обратился к Казакову: — Что нового по делу о ножевом ранении?

Казаков, зная, что Арсентьев не любил многословия, доложил кратко, самое главное:

— Наша рабочая версия оказалась правильной. Вместе со следователем мы установили, что преступление совершил Борщев.

— И где же он?

— Скрывается.

— Такое объяснение меня не удовлетворяет, — сразу сказал Арсентьев. — Не можете взять? Или времени не хватает?

— Время есть…

— Выходит, осталось начать и кончить…

Казаков спорить не стал. Недовольство Арсентьева было резонным. Он ограничился одной фразой:

— По нашим данным, Борщев эти дни дома не появлялся.

— Вы сузили круг проверки. Дней на раскачку нет. Поработайте над связями Борщева. Подготовьте его фото для размножения.

— Понятно. Этим я и занимаюсь…

Арсентьев в основном был доволен докладом Казакова. Работа по делу, находящемуся на контроле, не зашла в тупик. Личность преступника установлена. Открыв красную папку, он спросил Муратова:

— Как с анонимкой? Похоже, у Мамонова и вправду появились подозрительные вещи.

— Пока ничего интересного. Эти вещи в розыске не числятся. По-моему, Мамонов болтун. Похвалился перед друзьями.

— Интуиция не доказательство, — прервал Арсентьев. — Она уголовно-процессуальным кодексом не предусмотрена.

— Так это ж самая банальная анонимка, товарищ начальник, — оправдываясь, проговорил Муратов. — Мало ли что напишут.

— Анонимки чаще пишут на того, кто мешает, — отпарировал Арсентьев. — А Мамонов самый заурядный пройдоха. Наверное, дорогу кому-то перешел или в долгу остался. Так что проверьте этот сигнал досконально. Писали, чтоб уж наверняка с Мамоновым рассчитаться…

Муратов засомневался и посмотрел на Казакова, словно ждал от него поддержки, но тот только повел плечами.

— Да хлещется он!

Арсентьев покачал головой.