Дэвид Гранн: Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

В начале 1980-х Грин опубликовал предисловие к полному собранию сочинений Конан Дойля, выпущенному издательством «Пингвин». Впоследствии он сам помог собрать свои, опубликованные в разных изданиях тексты. Написанные в академическом стиле, они снискали Грину популярность за пределами шерлокианской субкультуры. Одно из эссе, объемом более ста страниц, представляло собой краткую биографию Конан Дойля; в другом Грин подробнее останавливается на рассказе «История разыскиваемого человека». Этот рассказ был найден в сундуке через десять с лишним лет после смерти автора. Вдова и сыновья Конан Дойля продавали его как последнюю неопубликованную новеллу о Шерлоке Холмсе, однако некоторые критики усомнились, что рассказ — подлинник, и даже обвинили в мошенничестве двух сыновей Конан Дойля, которым, мол, понадобились деньги на их чересчур роскошную жизнь.

Грин, однако, убедительно доказал, что, хотя рассказ не принадлежал перу Конан Дойля, не была эта публикация и злонамеренным мошенничеством: рассказ написал архитектор Артур Уитакер и послал его писателю в надежде на сотрудничество.

Ученые восхищались работами Грина, находя их «ошеломляющими», «несравненными» и даже «достойными самого Холмса». Однако сам Грин этим не удовлетворялся и хотел рыть глубже, чтобы завершить долгожданную биографию.

Иен Пирс, также автор «таинственных» рассказов, сравнивал Конан Дойля с психоаналитиком: он, мол, разлагает на атомы тайную, скрытую за словами и жестами жизнь своих клиентов. В 1987 году в рецензии на опубликованную в 1924 году автобиографию Конан Дойля «Воспоминания и приключения» Грин отмечает: «Складывается впечатление, что Конан Дойль, человек добрый и располагающий к себе, испытывал страх перед откровенностью. Он раскрывает свою жизнь, но не самого себя».

Чтобы добраться до «внутреннего человека», Грин обратился к фактам, о которых Конан Дойль умалчивает или старается обойти их стороной. Наиболее существенной казалась судьба его отца: Дойль-старший, эпилептик и запойный пьяница, угодил в сумасшедший дом. Но чем глубже Грин погружался в тему, тем отчетливее проступали в ней «дыры». Он ведь хотел не просто набросать ряд эпизодов из жизни Конан Дойля, он хотел знать о нем абсолютно все. В ранней своей таинственной повести «Хирург с Гастеровых болот» Конан Дойль начал было рассказывать о том, как сын запирает сошедшего с ума отца в клетку, однако этот эпизод так и остался в черновике. Не означало ли это, что Конан Дойль сам отправил отца в психбольницу? А маниакальная страсть Холмса к логике — не реакция ли на безумие Дойля-старшего? А на что намекает Конан Дойль в своем глубоко личностном стихотворении «Закрытая комната», когда утверждает, что у него «есть мысли, высказать которые нельзя»?

Грин хотел создать биографический шедевр, историю жизни, в которой каждый последующий факт однозначно вытекал бы из предыдущего. Он хотел стать и Ватсоном, и Холмсом для Конан Дойля, стать не только жизнеописателем, но и расследователем его жизни. Слова Шерлока Холмса — «Факты! Факты! Факты! Я не могу лепить кирпичи без глины!» — постоянно звучали в его ушах, и Грин понял: чтобы осуществить задуманное, придется отыскать утраченный архив.

— Убийство, — ответил Оуэн Дадли Эдвардс, уважаемый специалист по Конан Дойлю. — Боюсь, именно на это указывают собранные улики.

Узнав от Гибсона, что Эдвардс проводит независимое расследование обстоятельств смерти Грина, я позвонил этому шерлокианцу в Шотландию. Эдвардс вместе с Грином пытался предотвратить распродажу архива, но вопреки всем протестам через два месяца после гибели Грина аукцион состоялся.

Эдвардс был уверен, что его друг «слишком много знал об этом архиве».

Он обещал поделиться со мной результатами своего расследования, и я незамедлительно вылетел в Шотландию. Встреча была назначена в гостинице на краю старого города, на холме, откуда за пеленой тумана скрывались средневековые замки. Где-то там Конан Дойль изучал медицину под руководством доктора Джозефа Белла, одного из прототипов Шерлока Холмса.

Однажды в аудитории Белл показал студентам стеклянную пробирку.

— Джентльмены, — сказал он, — в этом сосуде находится сильнейший наркотик, чрезвычайно горький на вкус.

После чего, к изумлению аудитории, Белл сунул палец в янтарного цвета жидкость, поднес его ко рту и облизал. Затем пояснил:

— Вы так и не сумели развить наблюдательность: я опустил в лекарство указательный палец, а лизнул — средний.