Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

— Я люблю поболтать, — признается Констан, — а они заткнули мне рот.

Нельзя сказать, что Констан так уж точно соблюдает стеснительные рамки этого постановления, хотя юридический его статус довольно-таки ненадежен: он находится под постановлением о депортации, но осуществление этого постановления приостановлено по решению Госдепартамента.

На вопрос о том, какую именно сделку правительство заключило с Констаном, Уоррен Кристофер ответил, что всех деталей тогдашних событий не припоминает, но постарается уточнить и перезвонить мне. Перезвонил мне не он, а его помощник и сказал, что у его начальника так и не появилось «достаточно отчетливых воспоминаний об этом деле, чтобы дать нужный комментарий». Ларосильер, адвокат Констана, продолжает в качестве главного аргумента выдвигать угрозу жизни своего подопечного.

— Я знал, что его в любом случае не депортируют, но требовалось предоставить властям законный предлог для такого решения, — говорит он. — Правдоподобная ложь — вот все, что им было нужно. Чтобы самим не замараться. Правдоподобная ложь — и точка.

Как-то раз после нашей первой встречи в офисе Ларосильера Констан пригласил меня к себе в Лорелтон, где он, по его собственному выражению, «жил как заложник». Его дом стоял в ряду длинного ряда почти одинаковых особняков в стиле английских Тюдоров. Дом давно обветшал, некогда белый фасад выцвел, покрылся грязными пятнами, крыльцо нуждалось в ремонте и покраске.

Гаитяне уверяли меня, будто Констан держит у себя в комнате кости своих жертв, занимается по ночам ритуалами вуду, а в подвале прячет полученное от ЦРУ оружие и в незваных гостей стреляет без предупреждения.

Я приостановился на пороге, но дверь тут же распахнулась и в проеме появился Констан с сигаретой в зубах.

— Входите, — пригласил он, и я последовал за ним в пыльную и слабо освещенную гостиную.

Стены были украшены произведениями гаитянского народного промысла, диваны и стулья покрыты пленкой. Констан уселся против меня в кресло-качалку, он слегка раскачивался, затягиваясь сигаретой.

На первой встрече я добивался от него рассказа о приписываемых FRAPH преступлениях, но Констан заявил, что против него лично напрочь отсутствуют какие-либо улики, а отвечать за действия каждого члена столь разветвленной организации он не может.

— Если в день выборов один избиратель убьет на улице другого и потом выяснится, что убийца проголосовал за демократов, никто же не станет возлагать ответственность на Клинтона, — разглагольствовал он. И подчеркнул: — Моя совесть чиста.

В другой раз Констан подготовился к моему визиту: он достал из кармана небольшой диктофон и заявил, что пишет книгу о своей жизни.

— Я посещал курсы о том, как самому издать свою книгу, и мне кроме прочего посоветовали: каждый раз, когда будешь рассказывать о себе, включай запись, — пояснил он.

Я-то думал, запись нужна ему, чтобы контролировать, насколько точно я процитирую его высказывания, но Констан и впрямь вручил мне заявку на книгу: «Предлагается «горячая» и полностью откровенная биография Эммануэля Тото Констана, кодовое имя Гамаль, и его Фронта развития и прогресса Гаити… Анализ рынка показал, что два миллиона гаитян, проживающих в США, и по меньшей мере пятьдесят тысяч представителей других этнических групп проявляют интерес к современной истории Гаити. Может быть продано до миллиона экземпляров». В качестве пробного заголовка предлагалось «Эхо тишины». Подготовил Констан и макет обложки с аннотацией:

Эммануэль Тото Констан, пресловутый лидер FRAPH, обвиняемый в насилиях, убийствах и терроризме, нарушает обет молчания. Говоря искренне и от всего сердца, он предъявляет реального человека, скрытого за этим отвратительным образом. Интересная, провокационная, информативная, глубокая книга правдиво отражает сложности жизни на Гаити. Она подводит читателя к выводу: политическое насилие на Гаити столь же опасно, как наркомания, но оно стало настолько привычным, что является уже основой жизни народа.

Это было не более чем отчаянной попыткой заработать на жизнь. Чего только Констан не перепробовал с тех пор, как вышел из тюрьмы! Посещал компьютерные курсы, продавал подержанные автомобили… Но каждый раз, стоило ему найти работу, как иммигранты с Гаити начинали протестовать и вынуждали хозяев уволить его.

— Самое поганое было, когда они явились к той риелторской конторе, — вспоминает он. — Обидно, ведь там я получил хорошее место.