Майкл Коллинз - Потерянные души

Я больше недели не видел Лойс, и она не звонила. Я старался не проходить мимо ее отдела. С мэром и шефом я тоже не разговаривал, хотя мы видели друг друга в коридорах. Но ограничивались кивками и продолжали идти, куда шли. Мы все затворились в себе и верили, будто все кончилось и нам ничего не грозит, будто скорбная правда о том, с чего все это началось, так и не всплыла на поверхность.

День за днем я ждал, что Эрл Джонсон скажет что-то, выступит с заявлением. Я ощущал этот гнев — все, на что он ставил, было у него отнято. Я ждал, что он разоблачит нас всех, но он так и не сказал ни слова.

Единственная перемена сводилась к тому, что Арнольд Фишер получил постоянный пост. Я прочел это в отчете мэрии. Должность его была неопределенно названа административной. Об уходе шефа на пенсию, естественно, не упоминалось.

Мы пребывали в патовом положении.

В этот четверг маячил День благодарения, обрубая еще сохранявшийся интерес к нашей истории — неделя была куцей, люди уходили раньше, намереваясь уехать на продленный уик-энд или принять родственников.

В среду я оказался перед перспективой на следующий день в одиночестве съесть обед из индейки, разогретый в микроволновке. У меня в Айове был брат, и я думал, не позвонить ли ему, но в последний раз мы разговаривали что-то около двух лет назад.

Я уже собрался уйти, когда позвонил мой страховой агент, «ваш друг Боб Адамс». Его голос не был особо дружеским. Он сказал:

— У меня плохие новости. В вашей претензии на страховую премию за хижину вам отказано.

— Отказано?

— Именно. Видимо, пожар был вызван использованием какого-то горючего материала. Вам что-нибудь об этом известно? Что могло вызвать пожар?

Я сказал:

— Нет… мне ничего не известно, Боб.

— У вас в хижине находились какие-либо горючие материалы, которые могли бы вспыхнуть? Баллоны с газом, канистры с бензином? Они обнаружили на пожарище некоторые признаки, которые позволяют сделать вывод об использовании легковоспламеняющегося материала.

Я сказал:

— Бензин? Дайте подумать. Нет… бензина там не было. Наверное, эксперт ошибся.

— Может быть. — Но, судя по голосу, Боб так не думал. Я услышал, как он скребет ногтями по трубке. Этим Боб славился.

— Послушайте, Боб, не забыть ли нам про это? Если этот агент, или кто он там, считает, что платить вы не должны, то и ладно. Я ведь ума не приложу, как это могло произойти, но если он полагает, что кто-то пытался меня убить, так почему, черт подери, вы должны платить, верно?

— Кто-то пытался вас убить?

— Да нет, я говорю только… Черт, я не знаю, что я говорю. Я чуть не погиб там во сне и понятия не имею, как начался пожар. Знаете, Боб, я рад, что остался жив, только это и могу сказать. И плюньте на мою заявку о страховой премии.

— Э-эй, Лоренс, расслабьтесь. Я обязан спросить. Простая формальность, только и всего. Послушайте, мне надо идти, но вам позвонят из нашего внутреннего отдела. И решать вам с ними. Меня, собственно, это больше не касается. Я просто позвонил сообщить, что вам отказано.

Я ничего не сказал. Мне пришла в голову мысль о совпадении: я чуть было не погиб в тот самый уик-энд, когда была убита Черил.

Вечером, возвращаясь домой в одиночестве, я проехал мимо автостоянки мэра. Пылали прожекторы, мэр занимался съемкой рекламы. Одет он был «отцом-пилигримом» с «Мейфлауэра» и говорил прямо в камеру, говорил о выгодах приобретения автомобилей в его магазине. Перед въездом на стоянку он установил клетку с индейкой. Насколько я понял, вы получали индейку, купив машину.

Совсем поздно ночью я увидел эту рекламу. Индейки вели свое «кулды-кулды-кулды», и мэр сказал: «Они, возможно, несут всякую ерунду, но я — нет. Я говорю дело».

Камера спланировала на стоянку, и в каждой машине на сиденье рядом с водительским красовалась индейка.

Я проснулся навстречу утру Дня благодарения, зиявшему, как бездна. Надел свой лучший костюм и зачем-то пошел в церковь. Из чувства вины, полагаю, и потому что в здешних местах так принято.

Тем не менее, когда служба кончилась, было еще только девять часов, а потому я решил предложить свои услуги в благотворительной столовой в трущобной части города.

Я поравнялся с продовольственным магазином, купил два тыквенных пирога, сгущенное молоко, бобы и еще всякие консервированные съедобности. Не то чтобы у меня были лишние деньги, но я все-таки потратил их, чтобы укрыться от одиночества этого дня.

И впервые после целой вечности подумал о Кэндол. Из телефонной будки внутри магазина я позвонил по ее номеру, но тут же повесил трубку. Что, черт побери, я делаю? Потом я позвонил Джанин, и ответил Эдди, и вот это было больно — повесить трубку, ничего ему не сказав, но я ее повесил.