Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе

— Мания. Одержимость навязчивой идеей. После того как человек ставит перед собой некую задачу, он может стать одержимым. Эта одержимость лишает его рассудка, способности мыслить здраво, он думает лишь о достижении цели. Мельмот тоже страдает одержимостью подобного рода. Как ни парадоксально, ей особенно подвержены люди умные.

— Благодарю вас, доктор, — кивнул мне Холмс и улыбнулся. — Что ж, если ваша гипотеза верна, понятно, отчего он долгие годы никому не рассказывал о «Книге мёртвых». Дело было не в исторической или художественной ценности документа. Фавершем воспринимал его как руководство к действию и верил, что «Книга мёртвых» поможет ему избежать могилы.

— Однако он мёртв.

— Совершенно верно, но тело его, скорее всего, ещё не предали земле. Пока он оставался среди живых, толку от «Книги мёртвых» не было никакого. Сейчас же, однако, ситуация принципиально иная…

— Что вы хотите сказать?

Холмс подался вперёд, прикрыл глаза и поднёс длинные пальцы к переносице:

— Не хотелось бы мне это говорить, Уотсон, но факты — упрямая вещь, и они свидетельствуют об одном.

— О чём же?

— Секретарь Фавершема Джон Филипс, в котором покойный, по словам Доусона, видел чуть ли не приёмного сына, собирается провести некий ритуал, описанный в «Книге мёртвых», чтобы воскресить сэра Джорджа.

— Боже, как это мерзко! — воскликнул я.

— Мерзко и достойно жалости, — устало вздохнул Холмс. — Как вы совершенно правильно заметили, мы имеем дело с одержимостью навязчивой идеей. Здесь нет места ни логике, ни доводам разума, ни этическим соображениям. Бредовая навязчивая идея. — Холмс, откинувшись, глянул сквозь окно на небо, которое, словно булавочными уколами, было усеяно мерцающими звёздами. Вздохнув, он добавил: — Один из достаточно редких случаев, мой друг, когда мне приходится молить Провидение о том, чтобы я ошибался.

— Прошу вас, джентльмены, заходите. Посмотрим, смогу ли я вам помочь.

Начальник станции закрыл дверь за двумя молодыми людьми. Гам, царивший на вокзале, стал практически неслышен. Железнодорожник зажёг керосиновую лампу и, что-то бормоча себе под нос, принялся сверяться с толстым журналом.

— Говорите, экстренный поезд до Пенрита?

Двое джентльменов оставили его вопрос без ответа.

Начальник станции скользнул пальцем по одной из колонок в журнале.

— Да, — наконец сказал он с улыбкой. — Думаю, мы сможем вам помочь. Это вполне осуществимо.

Ночью я практически не спал. В купе стоял холод, а меня терзали жуткие видения гробов и оживающих трупов. С рассветом я оделся и вышел в коридор. Раскурив трубку, я залюбовался наступлением нового дня. Сквозь окутавший долины туман то и дело мелькала серая, подёрнутая рябью гладь озёр, а вдалеке виднелись волнистые, залитые багряными красками рассвета холмы, подножия которых поросли лесом. Несмотря на абсолютное безлюдье, картина действовала на меня успокаивающее. С каждой минутой, по мере того как солнце всё выше и выше поднималось над далёкими взгорками, мне становилось всё легче. Мелькавший перед моим взором ландшафт был столь дико, столь первозданно красив, что я даже не заметил, как ко мне присоединился Шерлок Холмс.

— «Я до сих пор люблю леса, луга и горы — всё, что на земле зелёной мы видеть можем», — напевно произнёс Холмс и пояснил: — Вордсворт. Он родом отсюда, это его край холмов и озёр.

Некоторое время мы стояли в молчании, любуясь под стук колёс проносящимися мимо нас пейзажами. Как обычно, настроение у Холмса менялось быстро.

— Мы прибудем в Пенрит примерно через час, — объявил он мне, сверившись с часами. — Пойдёмте в вагон-ресторан завтракать. Боюсь даже предположить, когда в следующий раз нам подвернётся возможность перекусить.

После того как мы основательно подкрепились, отведав ветчины, яиц, бекона, колбас, тостов и выпив кофе, Холмс развернул на столе карту.

— Как видите, Уотсон, Пенрит располагается у северной оконечности озера Ульсуотер. Главная дорога идёт вдоль западного берега, тогда как остров Гриб находится в противоположной стороне, на востоке. Таким образом, чтобы не терять зря времени, нам придётся избрать другой путь, ведущий вдоль восточного берега, — он показал на тоненькую извилистую линию, — заранее смирившись с тем, что он не самый удобный. Подозреваю, что так на карте обозначают обычные тропы. Впрочем, отчасти это нам на руку. На тропе у нас будет больше шансов остаться незамеченными.

Я принялся внимательно рассматривать карту. Озеро Ульсуотер с изрезанной береговой линией имело вытянутую форму и напоминало изогнутый носок. Остров Гриб, обозначенный на карте точкой, располагался в южной оконечности озера, где оно было шире всего.