Евгений Сухов - Я подарю тебе «общак»

– Давай, надо уходить.

В переулке на их пути возник патруль из отряда содействия милиции. Два парня и девушка. Дружинники тихо совещались и не заметили странную парочку. Лапа пихнул Лизу к щели в заборе. Они пробрались через какой-то заросший сквер, вышли на мощеную мостовую и зашагали к центру.

– Сейчас зайдем потолкуем с одним моим корешем и решим, что делать дальше, – сообщил Лапа девочке, толкнув дверь в подъезд трехэтажного купеческого дома, переделанного под общежитие.

По внушительной каменной лестнице они поднялись на второй этаж, и Лапа уверенно постучал в дверь. Внутри квартиры тихо зашуршали. Затем настороженный мужской голос спросил:

– Кто там?

– Золотуха! Сдайте, гражданин, золотые червонцы, – пошутил Лапа и уже серьезно добавил: – Открывай, это я, Серега.

Дверь приоткрылась. Сквозь щель на лестничную площадку выглянул высокий черноволосый поджарый мужчина лет тридцати пяти в поношенном халате. Он подслеповато щурился на них сквозь очки, озирался и нервно теребил аккуратную бородку клинышком:

– Кто это с тобой?

– Знакомься, это Лизавета, – улыбнулся «медвежатник» и представил ей хозяина квартиры: – Николай Павлович Загорский, скульптор, художник и мастер на все руки.

– Заходите быстрее, – буквально силой втащил обоих внутрь хозяин квартиры и накрепко закрыл дверь.

– Вижу, ты весь на измене! Что случилось? – благодушно поинтересовался Лапа у старинного приятеля.

Загорский сердито глянул на него и проворчал:

– А ты будто не знаешь. Здесь кругом уши, а ты приперся посреди ночи и орешь про золото. Хочешь, чтобы ко мне пришли?

– Неудачно пошутил, – виновато опустил глаза Лапа, – извини.

– Ладно, что с тебя взять. – И тут лицо Загорского вытянулось от изумления при виде пулевого отверстия на рубашке приятеля в области сердца. – Это что?

– А, ерунда, – нарочито небрежно бросил Лапа, – пока мы топали сюда, к нам подкатили кенты, и один из них пальнул в меня.

– И что, попал? – медленно пролепетал скульптор, таращась на отверстие.

– Ну, как видишь! Знаешь, какой синячище остался?!

– Синячище… – с недоверием повторил Николай Павлович. – От тебя что, пули отскакивают?

– Ты забыл, что я заговоренный, – довольно усмехнулся Лапа. – Помнишь бабку Евлампию? Она мне специальный медальон дала, сказала, что, пока он при мне, никто со мной совладать не сможет. Сам же все видел.

Первоначальное изумление быстро сошло с лица Загорского, на смену ему пришла досада. Всплеснув руками, он воскликнул:

– И ты что, веришь в эту чушь? Хватит тут мне мозги туманить! Вечно разыгрываешь! Знаешь, что я легковерный. – Не дав «медвежатнику» возразить, Николай Павлович прошел через комнату, заставленную скульптурами, к дивану, убрал с него пакеты с глиной, инструменты, стряхнул строительный мусор, а затем предложил: – Присаживайтесь, господа.

– Иди, садись. – Лапа с улыбкой подтолкнул глазевшую по сторонам Лизу к дивану.

Посмотреть действительно было на что. В комнате по всему периметру стояли скульптуры обнаженных женщин, выполненные в гипсе, глине, камне и даже дереве. Изваяния были различных размеров, но тем не менее очень похожи друг на друга пропорциями: мощный таз, толстые ноги, тонкая талия и большая грудь. Лиц у скульптур практически не было, лишь грубые наброски основных черт – носа, рта, глаз. Автор не стремился к четкости образа, добавляя в творчество примитивизма.

– Эх, жениться тебе, Коля, надо, – ухмыльнулся Лапа, похлопав одно из творений по бедру.

– Ой, оставим эту тему, ты уже мне надоел своими подковырками, – обиженно пробормотал Загорский, плотнее задвигая шторы.

– За тебя же волнуюсь, а то лепишь, лепишь тут один в своей каморке. Так и до клиники недалеко. – Поскольку скульптор не ответил на замечание, Лапа обратился к Лизе:

– Вот видишь, человек занимается всякой ерундой целыми днями, не работает и непонятно, чем живет. Рано или поздно у компетентных органов возникнут вопросы. Я бы на его месте хотя бы для вида дворником, что ли, устроился, могут ведь невесть что подумать.

– Неправда, я работаю целыми днями как проклятый, – упрямо возразил Загорский, встав в позу, – и мои скульптуры, между прочим, пользуются спросом. Вот недавно одну у меня заказал очень влиятельный в городе человек. Он приходил сюда, смотрел, и ему все очень понравилось.

– Свистишь? – прищурился Лапа.

– Можешь не верить, мне безразлично. – Загорский достал из тайника под диваном сверток, положил на стол и, продемонстрировав «медвежатнику» свое изделие, начал объяснять: – Часовой механизм, хоть на четыре дня заводится. Когда время вышло, срабатывает ударный механизм и бьет по капсюлю воспламенителя. Замедлителя нет. Потом воспламеняется основной заряд. Заряд имеет специальную форму, и поэтому взрыв будет направленным на объект, к которому ты прикрепишь устройство. Снаряжено прессованным тротилом.