Александр Ольбик: Бой на Мертвом поле

Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, он спустился вниз, в подвальный этаж, где располагались бильярдная с кегельбаном и где находился штаб телохранителей. Охрана не дремала -- все четыре "волкодава", как он называл телохранителей, исправно берегли его покой и безопасность.

Арефьев подошел к Буханцу и предложил ему сигарету. Это был уже немолодой человек, побывавший в серьезных переделках и отдавший более двадцати лет безупречной службе в погранвойсках.

-- Кто сегодня еще дежурит? -- спросил Арефьев.

-- Борис, Рюмка и Заполошный. Да все нормально, Герман Олегович, зря беспокоитесь.

-- Да я особенно не беспокоюсь, мне вас жаль -- в такую погоду торчать без дела. От этой жары можно с ума сойти.

-- А мы к этому привыкли в Чечне. Особенно, когда сидишь в раздолбанном гранатометами укрытии и ждешь последней вспышки. Помню, была заморочка...Патроны кончились, о сигаретах вообще не говорю, а рядом Пентюхин...мой кореш, с оторванной ногой просит пристрелить...А здесь, у вас, практически, дом отдыха, реабилитационное отделение...

-- Ладно, особенно не расслабляйтесь и будьте повнимательнее, сегодня тут какие-то деятели брали нас в окуляры...

Буханец, натянув на лицо маску беспристрастности, отошел к монитору и стал смотреть на экран, куда передавалась информация с внешних телекамер.

Арефьев уже был у себя в кабинете, когда уловил звук автомобильного движка. По селектору услышал голос Чугунова: "Приехал доктор Камчадалов". "Впустите!" -- приказал Арефьев и направился вниз.

Во двор въехал "мерседес-280", из которого вышел седовласый, в добротном костюме человек. Его проводили до дверей, и там его переняла внутренняя охрана.

-- Добрый день, Дмитрий Константинович, -- хозяин дома встретил Камчадалова в дверях. Последовала череда ничего не значащих фраз, после чего они прогулочным шагом направились в просторную гостиную.

На стеклянном столе, опорой которого служила бронзовая русалка, уже стояли бутылки фанты, фужеры и серебряные тарелочки с бутербродами.

-- Садитесь, Дмитрий Константинович, и чувствуйте себя как дома.

-- А как вы себя чувствуете? -- врач разгладил свои седые кустистые брови. Его лицо излучало приветливость.

-- Да как вам сказать, доктор...Вчера два раза пытался сходить в туалет, а сегодня ни разу, хотя казалось, что созрел...Позывы есть, а выжимаю из себя лишь пару капель, причем с дикой болью...

-- Это, к сожалению, неизбежно. Морфий продолжаете колоть?

-- Куда же деваться? Но прежняя доза уже не спасает, а увеличивать не хочется... Как там мои анализы? -- чтобы скрыть волнение, он принялся разливать по фужерам фанту.

-- Давайте по порядку. Особых изменений, слава Богу, пока нет. Никаких новообразований, все по-старому...Единственное, что меня смущает -- это некоторый рост лейкоцитов в крови и моче. Я советовался со специалистам...Ну что они могут сказать нового -- операция...Я тоже склонен к этому.

-- А как насчет протеза? -- перебил врача Арефьев.

-- Вот тут у нас больших побед пока нет. В институте трансплантации почек жуткая очередь. И знаете, кто среди первоочередников?

-- Если честно, мне на это наплевать. Но легко представить, какие там фигурируют шишки на ровном месте.

-- Могу сказать...Фидель Кастро, один из родственников Каддафи, заместитель главы администрации президента, трое депутатов Госдумы, два губернатора и так далее. Всего двадцать восемь человек. И все хотят быть первыми.

У Арефьева затекла нога, противно заныло в боку.

-- А в Штатах, в Европе тоже в порядке живой очереди?

Врач пригубил фужер с фантой и как как-то неловко взялся за пластмассовую вилочку, воткнутую в крошечный бутерброд. Она вдруг выскочила и хлеб с красной икрой полетел на пол. Икринки, словно оранжевые бусинки, запрыгали по ковру.

-- В США тоже очередь, только из миллиардеров. Все расписано до 2004 года. То же самое в Европе. Болезнь почек -- результат перегруженности ядовитыми веществами окружающей среды...

-- Значит, остается ждать летального исхода? Как вы думаете, Дмитрий Константинович, какого цвета гроб мне заказывать?

В гостиную вошла Злата с подносом в руках. В керамических горшочках дымились фаршированные кабачки с зеленью.

-- Здравствуйте, доктор, -- женщина опустила поднос на стеклянную столешницу.

-- Добрый день, Злата. У вас, наверное, не курят?

-- У нас все можно, -- улыбнулась хозяйка, -- единственное, чего нельзя -- говорить во время обеда о Макашове.

Арефьев потускнел. Он ощутил безнадежность. Когда жена вышла, он напрямую спросил Камчадалова: