Александр Ольбик - Доставить живым или мертвым

-- Так точно, товарищ полковник, -- тихо поддакнул Калинка.

-- Сейчас принесут приборы ночного видения, примерьте, подгоните ремни. После этого начнем укомплектовывать ранцы...Все ясно? Значит, расходимся, делаем небольшой перекур... Кстати, о перекуре...Накуривайтесь сейчас до рвоты, но там, -- Шторм большим пальцем указал куда-то позади себя, -- об этом забудьте думать.

Щербаков заядлый курильщик и ему казалось, что накал зубной боли прямо пропорционален количеству затяжек...Сама мысль, что на протяжении суток или больше ему не придется курить, выводила его из себя. Поэтому, словно желая накуриться наперед, он вышел из спортзала и отправился на веранду, примыкающую к бассейну. Оттуда ему хорошо были видны ворота, просторная, солнечная лужайка, на которой со своей аппаратурой расположилось беспокойное племя корреспондентов.

Он курил и думал о предстоящем деле. И куда бы мысль ни поворачивала, она все равно сходилась на президенте. "Как же так, -- думал он, -- я, его главный телохранитель, подписался под абсолютно абсурдным решением идти вместе с ним в тыл к боевикам...Ни одна из групп не дошла, значит, и наши шансы почти равны нулю..." Но поймав себя на столь пораженческой мысли, Щербаков сжав кулак, сильно долбанул им об угол веранды. Строение завибрировало, с карниза вниз скатилась стайка воробьев. "Вот такими серыми и невзрачными и мы должны быть Там, -- думал он уже совсем другую мысль. -И чем меньше и незаметнее будем, тем вероятнее успех..."

...Перед уходом президент вызвал к себе помощника Тишкова.

-- Лев Евгеньевич, двое суток я никого не принимаю и не отвечаю на звонки. Я как будто здесь и вместе с тем меня здесь нет.

Тишков тертый калач, большую школу прошел у Ельцина, и все премудрости царедворца хорошо усвоил.

-- Я вас понял и сделаю все, чтобы не было лишних вопросов. Владимир Владимирович, -- Тишков замялся, -- тут разные СМИ... Что сказать журналистской братии, оккупировавшей наш газон?

-- А ничего не говорите. Пусть отдыхают. Единственное, о чем вас попрошу -- обеспечьте их соками и бутербродами. И еще, -- президент приглушил голос, -- пусть Паша Фоменко завтра перед журналистами немного помаячит. Понимаете, о чем я веду речь?

-- Как же, не первый раз. Они на Пашу хорошо клюют...

Поднявшись в свой кабинет, Путин позвонил в Москву, Касьянову. Между прочим, подумал, что, возможно, это его последний разговор с этим человеком, хотя и не исключено, что спокойный, умиротворяющий голос главы кабинета министров, еще будет звучать в контексте с именем президента...например, на панихиде, на похоронах, если, конечно, операция провалится...Однако, контролируя модуляцию своего голоса, он довольно бодро расспросил Касьянова о его консультациях с Думой и тот, в такой же мажорной форме, доложил президенту об ощутимых результатах в поисках компромисса с законодателями относительно бюджета. И как ни странно, эта информация показалась Путину настолько неактуальной, что он в одно мгновение почувствовал никчемность разговора с премьером.

Все, кому надо, он позвонил. Группа была в сборе и президент ощутил полную свободу. Он как бы отряхнул с себя облепившие его наросты проблем. Все они остались позади. И не вспомнит он о них до тех пор, пока все задуманное не будет реализовано. Если, разумеется, он не сгинет где-нибудь в горах, в пресловутой "зеленке", кишащей двуногими мстительными существами...

29. Сочи -- Грозный (Ханкала).

В 21 30 вертолет с группой Шторма поднялся с площадки в Бочаровом ручье и направился в сторону Майкопа. Оттуда, перегрузившись на ЯК-40, они отбыли в Ханкалу.

Во время полета Шторм с кем-то связывался по рации, видимо, готовил прием своей группы, потом, уединившись с Путиным, рассказал ему о взрыве в Гудермесе. Речь шла о покушении на главу администрации Малику Геземиеву.

Перед выходом из самолета в Ханкале, все бойцы по приказу Шторма надели на себя маски "ночка", что подчеркивало особую засекреченность предстоящей операции.

На аэродроме их встретили с "почетным караулом": "коридор" из вооруженных спецназовцев, тоже в масках,. протянулся от трапа самолета до стоящего в метрах пятидесяти от него вертолета. Группа почти бегом миновала живой коридор и, не останавливаясь, вошла в вертолет. Буквально через несколько минут четверо десантников внесли туда металлические ящики и Шторм приказал разбирать заряды для гранатометов. На каждого пришлось по десять выстрелов, что в купе составляло два с половиной килограмма.