Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана

- Я понял тебя и объясняю. У нас будет слишком мало времени, чтобы заниматься расфасовкой. У нас будет ровно столько минут, чтобы быстренько освободиться от мешка. Ни минутой больше, - Пуглов говорил так уверенно, что Ройтс счел свой вопрос полностью исчерпанным. Спросил о другом.

- Как насчет маскировки? Слишком на бойких местах мы с тобой ошивались.

Пуглов взял со стола фужер с коньяком и стал его греть в ладонях.

- Ничего лучше женских колготок мы не изобретем. И кожаных перчаток... От Лельки нет известий?

При упоминании имени сожительницы Ройтса мысли Пуглова совершенно неожиданно, остро закрутились вокруг происходящего с Татьяной. Глядя в самые зрачки Ройтса, он спросил:

- Что произошло между тобой и Татьяной в ее день рождения?

Таракану и деваться некуда. Глаза его вильнули в сторону, вверх, опять в сторону и наконец легли на кожуру банана, распластанного на столе.

- Я тебя не понимаю, Алик, - Ройтс с трудом сглотнул вдруг сгустившуюся слюну, в руках его появилась предательская дрожь. - Интересно, а что между нами могло произойти?

Пуглов видел, как глаза Таракана отстраненно ушли в сторону, как его слова от неправды выговаривались особенно отчетливо и потому звучали откровенно фальшиво. Однако Пуглов, видя, что дружок его завирается, сжал до боли зубы и вышел на кухню. И оттуда он услышал смятый, оправдывающийся голос Ройтса: "Не понимаю, что может быть общего между нами? Я твою Таньку всего пару раз видел...Да и не в моем она вкусе..."

Но Пуглова это не убедило. Он стоял у окна и, рассеянно вертя в руках большой кухонный нож, смотрел на улицу, где уже начинал угасать день.

Глава семнадцатая

Несмотря на большой опыт работы в инкассации, а может, именно в силу этого обстоятельства, инкассатор Гунар Тризна потерял нюх на опасность. Правда, когда он был еще молодым и наивным, ему мерещились грабители чуть ли не в каждом прохожем, особенно, если кто-то прямиком направлялся в сторону машины. Тогда Тризна немедленно клал руку на кобуру и средним пальцем отщелкивал кнопку ремешка, фиксирующего пистолет.

Мысленно он бесконечное количество раз проигрывал отражение бандитского налета и даже наметил на теле места, куда он будет налетчику целиться. Первое условие - непременно надо взять его живым, чтобы облегчить задачу следствия, но если нужно будет все же стрелять, - делать это с большим расчетом. Ни в коем случае не в сердце и не в голову, а лучше в плечо, в руку или ногу. Однако с годами ощущение опасности таяло, как туман, и многие годы Гунар уже без оглядки бегал по точкам, собирая деньги.

В казино они приехали около восьми вчера, когда кое-какая выручка уже поднабралась. Он вошел через парадное, миновал зал, где всегда царит праздник, направился в кабинет завзалом, где его уже ждала кассирша.

Пуглова он увидел, когда с инкассаторской сумочкой под мышкой и небольшим, запломбированным мешочком с деньгами выходил из кабинета. Тот стоял у зеркала и курил. Они поздоровались за руку. Пуглов, бросив окурок в изящную, сделанную из светлого мрамора урну, предложил Гунару пройти в бар, который находился рядом. Из-за застекленного угла выглядывала часть его витрины, уставленной на любой вкус алкоголем, а также стойка, за которой сидели двое молодых людей, один из которых развлекался пусканием колечек из сигаретного дыма.

- Алик, только на скоростях, - сказал Гунар, - рассиживаться некогда.

Он всегда так говорит, но делает как раз наоборот. Они зашли в небольшой бар и присели за свободный столик.

- Покури, - сказал Пуглов, - я сейчас закажу по фуфцику. Чего ты сегодня предпочитаешь - виски, коньяк?

- Бери, Алик, на свой вкус. Я пью все, кроме цианистого калия, - Гунар взъерошил себе волосы и довольно улыбнулся.

Пуглов вернулся быстро. В руках у него были два больших фужера и две тарелочки с мелко нарезанными дольками лимона и розовыми пластиками лососины.

- Ну, будь, - сказал инкассатор и маленькими глотками выпил коньяк.

- Прозит, Гунча! За твою денежную работу, - с этого момента дрожь, появившаяся в руках Альфонса в день убийства Симчика, исчезла и больше к нему не возвращалась.

Когда Гунар ушел, Пуглов сам отнес фужеры в мойку и поставил под горячую струю воды. Затем он со спортивной сумкой прошел в туалет и все, что у него было в карманах, выложил на газету и тщательно завернул ее. Извлек из сумки небольшой матерчатый сверток, в котором находился "парабеллум" с запасной обоймой. Проверив предохранитель, приподнял сзади куртку и засунул пистолет за ремень. Однако ему показалось, что пояс слабоват и он, вернув оружие на газету, принялся туже затягивать ремень. Металл холодил тело. Альфонс передвинул "парабеллум" ближе к правому бедру и сделал несколько движений рукой. Пистолет не мешал и надежно покоился на своем месте.