Александр Ольбик - Операция 'Армагеддон' отменяется (фрагмент)

9. США. Совещание в Белом доме

Президент Буш, возможно, в силу своей южно-техасской ментальности был абсолютным оптимистом. Мир он воспринимал в таком же утренне-солнечном виде, каким он представляется ребенку, проснувшемуся в уютной колыбельке и увидевшему на стене лучезарные блики восходящего светила. И, наверное, в силу чрезмерного энтузиазма, он не хотел слышать никаких и ничьих возражений относительно предстоящего вторжения в Ирак. И шеф ЦРУ господин Тенет, прекрасно осведомленный о "просветленной" натуре Буша, частенько ему подыгрывал. Ему нравилась реакция президента, когда тому докладывали, что-де Ирак имеет три лаборатории по разработке биологического оружия, что под дворцом Хусейна ведется сборка атомных фугасов, что мир неминуемо стоит перед угрозой глобального терроризма, который исходит от неистового Саддама. Вот почему Буш так любил беседовать с Тенетом и так опирался на его доводы, якобы подкрепленные неопровержимой "агентурной информацией".

Когда в комнату вошла Кондолиза Райс, Буш, будучи джентльменом, поднялся ей навстречу и с улыбкой наклонился к ее руке. Но не поцеловал, а лишь одухотворил дыханием ее шоколадного цвета, холеное запястье. Эта женщина для него была олицетворением командного духа, который, по мнению президента, только и может способствовать процветанию Америки. Такого же мнения он придерживался и о своем заместителе, вице-президенте Чейни, этом гладеньком, но упористым по характеру человеке. И то, что Чейни сердечник (перенес пять инфарктов), Буша ничуть не смущало, благо в случае кончины "вице", ему, Бушу, не придется его замещать. А вот если случится обратное... Но об этом президент не хотел да и не мог по вышеназванным причинам "лучезарности" даже думать. Для себя он был бессмертен, хотя... Нет, в тот момент, когда он, сидя перед телевизором, наблюдал за бейсбольным матчем, и пребывал в высшей точке своего благорасположения к жизни, его окатило пасмурным страхом... Как такое могло случиться, чтобы вдруг в глазах все потемнело, а в затлочной части головы, словно разлился раскаленный свинец и он, не ощущая своего тела, начал падать в преисподнюю? Почему с ним произошел тот приступ и он, словно пьяный ковбой, выпал из седла... вернее, упал с мягкого невысокого пуфика, и чуть до смерти не разбил свою высокопоставленную голову? Врач, правда, это объяснил чрезмерными умственными нагрузками, на которые наложился эмоциональный синдром болельщика. И посоветовал временно ослабить перегруз мозговых извилин и по возможности так рьяно не болеть за свою команду, что, естественно, для его натуры было совершенно неприемлемо. Общественности же Буш свои ссадины на лице объяснил элементарно: мол, сидел, смотрел телевизор, жевал сухарики и...поперхнулся. Потерял сознание, упал... И финита...

Когда вошел Пауэлл, Буш тоже встал, но не отошел от своего кресла, а подождал, когда Госсекретарь сам подойдет к нему для рукопожатия. Они обменялись приветствиями, и все делалось с улыбками, легко, непринужденно, как бы играючи, чему во многом способствовал элегантный интерьер Овального кабинета, его особая "историческая" аура и октябрьский солнечный свет, так ласково льющийся через большие окна. Словом, радостный мир, в котором пребывали эти радостные, преуспевающие, абсолютно уверенные в себе люди. Осталось только дождаться главу ЦРУ и тогда можно будет приступить к обсуждению глобальных вопросов, от решения которых зависит дальнейшая их просветленность и радостность.

А пока Буш читал отчет министра финансов, в котором назывались цифры расходов, связанных с переброской в Залив трех авианосцев с судами сопровождения, несколькими базами технической поддержки, двумястами тысячами пехотинцев, сотнями танков и вертолетов..."Экая мощь, восхитился президент, и черт с ним, с миллиардом, победителей не судят." А в том, что он будет в войне с Ираком победителем, не было и тени сомнений. А что важнее кроме этого? Последующий за этим дефицит бюджета, повышение инфляции, некоторые потери в рабочих местах - но так это временный этап, с которым надо считаться, как с неизбежными потерями в великих делах. И которые, конечно же, преодолимы...

Лучезарность...

Президент отложил доклад финансистов в сторону, поднялся с кресла и подошел к окну, выходящему на северную сторону Белого дома. Несмотря на октябрь, за стеклами взору открылся чистенький, изумрудный ковер, рощица рододендронов, оазисы роз, а на дальнем плане мирный ход газонокосилки, на которой сидит в синем комбинезоне садовник Джон Фостер. Этот темнокожий дядюшка Джо еще работал при отце, Буше старшем, и, возможно, будет работать еще сто лет, настолько он законсервировался во времени и пространстве...