Наталья Корнилова - Быстрее пули

Данила испуганно выключил радио и довольно резко повернул направо – к арке, за которой находился дом Виктора Ивановича.

Но до арки машина Семина не доехала.

По встречной полосе на приличной скорости мчалась вишневая «девятка». Казалось бы, она мало чем отличалась от обычной машины, но это была только видимость: придерживаясь за открытую дверцу рукой, параллельно «девятке» ехал человек на скейте.

Судя по тому, что он проделывал такой жуткий трюк и мчался с большой скоростью, он в совершенстве владел своим телом и чувствовал роликовую доску, как если бы она была естественным продолжением его тела.

Примерно в пятидесяти-шестидесяти метрах от семинского «Мерседеса» «девятка» начала снижать скорость. Данила, который был шокирован известием о гибели Рейна и тем впечатлением, какое произвело это известие на Виктора Иваныча, широко раскрыл глаза и выговорил:

– Ты глянь, что вытворяет!

«Девятка» не доехала до «мерса» метров тридцати; она повернула в сторону, противоположную арке, в которую собирался ехать Данила, и скейтбордист, отпустив дверцу машины, вылетел на полосу движения как камень, выпущенный из пращи.

Сидящие в салоне «Мерседеса» и глазом моргнуть не успели, как человек на роликовой доске поравнялся с ними и в его руках сверкнуло что-то металлическое.

В следующую секунду длинная очередь прошила навылет салон семинской машины. Виктор Иваныч гортанно вскрикнул, когда несколько пуль угодили ему в плечо и шею, но потом сразу две пули попали в голову, и Семина отшвырнуло к левой дверце.

Он ударился затылком о прошитое пулями стекло и сполз вниз.

Завизжали тормоза: это Данила, раненный в руку и в бок, пытался остановить машину. Ему это почти удалось, но как раз в этот момент убийца, описав круг радиусом никак не менее полусотни метров, оказался со стороны водителя и дал еще одну очередь.

«Мерседес» завизжал лакированным боком по бордюру и плавно въехал в стену дома, отклонившись от арки на какие-то полтора метра.

Утро выдалось откровенно неудачным.

Отсчет несчастьям следует вести от того момента, как пес Счастливчик, неизвестно зачем заведенный столь же счастливой, как имя четвероногого отродья, семейной парой Родион – Валентина, съел только что купленную мной губную помаду и тушь – между прочим, дорогущую!

При этом у подлой хвостатой твари не появилось даже и намека на расстройство желудка, он только облизывался, а потом стянул со стола у Родиона Потапыча огромную отбивную, молниеносно сожрал ее и отполз в угол, где и мирно уснул.

При этом гадкий пес отвратительно храпел и повизгивал во сне.

Надо сказать, что восполнить утрату было нечем: жена Родиона – Валентина – вместе с сыном уехала гостить к подруге, а так как она исполняла в офисе, он же ПМЖ – постоянное место жительства, – обязанности поварихи, то с трудоемкими блюдами была напряженка.

Трагическая судьба вышеозначенной отбивной подвигла босса на рефлексию и философские метания. Причем последние следует понимать буквально: Родион Потапович метался по своему кабинету из угла в угол и философствовал следующим замечательным образом:

– По-моему, мне не следовало идти на поводу у Валентины и заводить пса. Кажется, у этого Счастливчика не совсем ровный характер, и… гм… соответственно его хозяина счастливчиком никак не назовешь. И еще он растерзал любимого плюшевого медведя моего сына, из чего следует, что у него аллергия не только на живых котов, но и на разнородную териоморфную бутафорию… на рукотворные имитации живых существ, так сказать.

– Чего-чего, босс? – недоуменно переспросила я. – Терио… как?

– Териоморфный, – отозвался Родион Потапович, – что означает «звероподобный». Точно так же, как «антропоморфный» означает – «человекоподобный».

– На этого пса глядючи, сам станешь этим самым «териоморфным», – сказала я. – И вот еще что, босс: по-моему, этому другу человека по кличке Счастливчик не нравится имя вашего сына.

– Что-что? – тут же встрепенулся Родион.

– Я говорю, что ему не нравится имя вашего сына.

В чем нет ничего удивительного, добавила про себя я. Это надо же назвать ребенка таким замечательным именем: Потап! То, что покойного родителя моего босса Родиона Потаповича звали Потапом Андреевичем, – это еще ничего не значит. Раньше вообще были очень распространены чудовищные имена: Агафон, Дормидонт, Федора, Прокоп и так далее. Но мода прошлых времен – это не повод, чтобы приляпать ребенку, родившемуся в третьем тысячелетии, имечко, с которым ни тебе с девушкой познакомиться, ни в институт поступить, ни – боже упаси! – жениться.