Наталья Корнилова - Быстрее пули

На следующий день в больницу к ягуару пошел тигр. А когда он вернулся, то сказал, что мой брат умер. Это известие ошеломило всех нас. Акира был так мрачен, что я даже испугалась за него, хотя нет ничего смешнее и бессмысленнее, чем бояться за человека, который во много раз сильнее тебя и морально, и физически.

Прошла неделя. Всю эту неделю мне казалось, что Акира и братья что-то скрывают от меня. Какая-то тревожная настороженность читалась в их взглядах. А потом в одном из выставочных павильонов в Сокольниках открыли выставку икебаны, и Акира послал меня купить билеты на нее. Я не хотела идти, глаза Акиры жгли меня, но он, конечно, заставил.

…Когда я вернулась, весь наш уютный домик в пригороде Москвы был разворочен – по всей видимости, по нему произвели несколько гранатометных выстрелов. Окна разбиты. Горела пристройка, мансарда была полностью снесена.

Из дома валил густейший дым.

Я схватилась рукой за горло и рванулась к дому.

Я нашла Акиру сидевшим в нескольких метрах от горящей пристройки. Перед ним лежали тела моих братьев. Я сразу поняла, что те, кто пытался уничтожить Акиру и моих братьев вместе с домом, просто опоздали. Мои братья сделали себе харакири, как повелевает беспощадный обряд.

– Они едва не помешали совершить нам священный обряд, – сказал Акира. – Ничтожества. Но они опоздали: мои сыновья уже ушли, а эти наглые убийцы завизжали, как щенята, когда набежали сюда после выстрела из своего жалкого гранатомета. Их… их как ветром сдуло. Ничтожества, – повторил он.

– Значит, вы решились? – простонала я. – Вы и братья?

– Это уже неважно. Слышишь? Мы все мертвы. А ты должна уйти отсюда, забыть все это и начать жить с нуля. Ты выбрала для себя жизнь, неприкаянное скитание по земле. Твой выбор свят для меня. И пусть то, чему я научил тебя, поможет тебе. Ведь пантеры – самые живучие кошки. Сейчас сюда приедут из службы безопасности. Они не должны тебя видеть. Уходи. Но прежде – прежде ты должна выполнить свой долг.

– Какой долг? – пролепетала я.

Акира поднял правую руку, и я увидела в ней меч.

– Я должен обезглавить их, – сказал он. – Так гласит древний обычай, и не мне отступать от него. Но я не могу обезглавить сам себя. Ты меня понимаешь, пантера?

– Я? Обезглавить тебя? Но… но как же…

– Это моя воля, – прервал он меня. – Неужели ты ее нарушишь?

Я молчала.

– Не смей! – проговорил он по-японски. – Слушай меня! Ты сделаешь, что я тебе сказал?

– Да…

– Хорошо. Возьми своего брата тигра. Приподними его. Переверни. Вот так. Держи.

Он встал на колени и, подняв меч, бросил взгляд на небо – и я вспомнила, как ягуар говорил мне об Акире с мечом, отрубающем голову маленькому тигренку.

Сказать, что мне стало жутко, – ничего не сказать.

Вжжик! – и голова моего старшего брата упала на землю, на которой еще дымились угли, выброшенные из горящей пристройки, и трепетал под ветром какой-то тлеющий лоскут…

– Приподними волка!

Вжжжик.

– Медведя.

Последнего гибельного взмаха меча я уже не слышала: в ушах стоял жуткий грохот, словно гремели и рокотали где-то гигантские жернова мельницы.

– Пантера!

Когда я услышала, что Акира зовет меня, мне почудилось, что вот сейчас, пока не умолк последний отзвук в ушах: «пантера…тера…ра», – холодной молнией падет на мою шею спасительное лезвие.

Нет. Конечно, этого не было. Ведь Акира уже высказал свою волю.

Он все так же стоял на коленях, склонившись вперед и вытянув шею. Меча у него уже не было. Меч был в моей руке, и я не поняла, как он у меня оказался.

– Пантера, – повторил Акира, поворачиваясь ко мне вполоборота, и я увидела, что он тоже сделал себе харакири и все это время разговаривал со мной с распоротым животом. – Я жду. Сделай то, что должна. И живи. Я тебе повелеваю – живи и не старайся искать тех, кто это сделал. Поклянись, что ты не будешь мстить.

– Почему? – глухо спросила я, поднимая меч.

– Потому что месть – самая бесплодная из всех страстей, и она иссушает человека и делает его мумией. Пусть мстят мертвые. А ты живи. Клянись мне в этом.

– Клянусь, отец.

Он чуть повернул ко мне голову и произнес:

– Ну что ж, я доволен. А теперь исполняй.

Я запрокинула голову к небу и увидела, что облака расходятся, а из-под них проглядывает темнеющее вечернее небо.

И я ударила.

Я открыла глаза и увидела, что Каллиник уже не спит. Он сидел на кровати и смотрел на меня с какой-то странной смесью опаски и нежного восхищения. Кстати, водка на прикроватной тумбочке была опустошена уже не на половину, а на три четверти.