Наталья Корнилова - Быстрее пули

– Да ты что? – воскликнул Родион. – Таких случайностей не бывает, значит, эта старая мымра Екатерина Измайловна говорила истинную правду!

– Может, и так…

И я снова перегнулась через перила.

Каллиник тем временем помялся у микрофона, а потом заговорил:

– Не обращайте на меня… вни-мания. Я просто хотел, чтобы вы выпили за моих друзей. Для того и конь…як. Хотя, конечно, русские пьют за упокой водку… Вот – как я.

С этими словами он взял из рук стоящего рядом телохранителя стакан водки, наполненный до краев, и выпил его буквально за три секунды. Проглотил.

– А говорил, пить не умеет, – сказал Родион. – Ну что, Мария, уважим хозяина ресторана?

– Уважим, – отозвалась я.

И мы выпили по пятьдесят граммов превосходного, отличнейшего коньяка, который Родион не стал бы заказывать даже в пик нашего финансового процветания: дорого. А тут – как с неба свалилось.

– Я не хочу портить вам вечер, – продолжал Каллиник, как ни странно, куда более трезвым голосом, чем был у него до принятия стакана водки. – Мне… это… вот. – Владимир дернул рукой, запрокинулся назад и едва не упал, но счастливо устоял на ногах. И вдруг – чего я не ожидала, как не ожидала от ресторанного оркестра исполнения классической музыки – в микрофоне хрипнуло, и Каллиник отчетливо произнес:

– Гул затих, я вышел на подмостки, при-слонясь… к дверному косяку…

– Да нет, к косяку ему лучше не прислоняться – не выдержит косяк-то, – саркастически заметил Родион.

– Я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем в-веку…

– Владимир Андреевич! – крикнул дирижер.

– На м-меня… наставлен сумрак ночи… тысячью биноклей на оси…

– Владимир Андреевич!

– …если только можно, Авва Отче…

– Владимир Анд…

– …чашу эту мимо пронеси!

И вот тут мне показалось, что сейчас – по всем канонам то ли драмы, то ли фарса, разворачивающегося в стенах «Клеопатры», – должен хлопнуть выстрел. Хлопнуть, как небрежно открытое шампанское, дрогнуть в сморщившемся, скомканном нездоровым весельем воздухе, прозвенеть в зеркалах – и угаснуть. А по белой рубашке Каллиника, там, где он прицепил мишень с жирным черным кружком «десятки», должно разойтись, как круги по воде, в которую бросили камешек, кровавое пятно, разрастающееся, вбирающее в себя и белую ткань рубашки, и белую с концентрическими кругами бумагу мишени. И тело, и жизнь Владимира Каллиника.

Наверно, я просто прилично выпила. По сравнению со своей обычной мерой употребления алкогольных напитков, конечно. Но ничего из того, что я столь нервно и опрометчиво предположила, не произошло. Каллиник откинулся на руки своих телохранителей, а оркестр снова заиграл.

Такой вот вечер классики и халявы. За упокой грешной души еще живого раба божьего Владимира.

– Теперь и мне кажется, что Каллиник получил бумажечку с кошачьей лапой, – вдруг сказал Родион. – И не исключено, что эта милая вдовушка сотрудника НКВД говорила не такую уж чушь.

– Да, по-моему, Родион Потапыч, вы сразу восприняли ее слова не как чушь, о чем тут же мне и сказали, – не выдержала я. – Собственно, поэтому вы и предложили пойти сюда. По крайней мере, номинальная причина была такова.

– Для того чтобы быть Шерлоком Холмсом, надо меньше пить, – глубокомысленно заметил Родион, и я подумала, что он снова вступил в полемику с самим собой, как это все чаще было в последнее время. Я подняла на него глаза, но в этот момент за спиной босса возникла чья-то массивная фигура, неверно пошатывающаяся и явно намеревающаяся обогнуть наш столик. Непосредственно за ним начиналась лестница на второй этаж – то, где находились мы, считалось бельэтажем, – и господин, по всей видимости, собирался попасть именно туда. Если он хочет выспаться, то это самое верное решение.

Впрочем, преодолеть препятствие в виде нашего столика господину не было суждено: он неловко ткнул Родиона локтем куда-то в шею и с полной отдачей и ответственностью свалился на столик.

Родион едва успел выхватить из-под головы этого субъекта драгоценную бутылку с марочным французским коньяком.

К субъекту тотчас же бросились двое парней, которые его сопровождали, и один из них воскликнул:

– Осторожнее, Владимир Андреевич! Я же предлагал вас довести.

– Довести… до ррручки! – рявкнул тот, и только сейчас я узнала в этой всклокоченной темной личности владельца ресторана – Владимира Каллиника. – А ну… пшли отсюда! Э-э-э… спасибо, – сказал он Родиону, который помог ему подняться и сесть на стул.