Наталья Корнилова - Вся жизнь – игра

– Да, босс, понимаю, но…

– А вот для меня в этом деле белых пятен, кажется, уже не осталось!

Зашевелился на полу Маминов. Я повернулась к нему, но в этот момент залился трелью видеофон, я глянула на монитор, куда выводилась картинка с внешней камеры перед дверью. У нас был посетитель. Это был старик лет семидесяти, морщинистый, с седыми усами и почти совершенно лысый. У него были нелепые очки и торчащие большие уши, что придавало его лицу дурацкое выражение. Мне показалось, что это один из наших внештатных «детективов»-пенсионеров пришел, как они выражались сплошь и рядом, за добавкой к пенсии. Хотя «добавка» иной раз превышала саму пенсию.

– Вот уж вовремя, – проворчал Родион. – Мария, поговори с ним, что ли. Через приемную. А я тут пока потолкую с Алексеем Павловичем.

– Осторожнее, босс, – предупредила я. – Господин банкир изволит буянить.

Я вышла в приемную и произнесла в селектор:

– Добрый вечер. Что вам угодно?

– Дочка, я к вам по важному делу. Меня зовут Бориш Павловитш, – прошамкал старик, широко открывая рот. Его зубы напомнили мне выщербленную кирпичную кладку с редкими металлическими вставками. – Я много времени не отниму, только шекундошку. Я тут из шошеднего дома.

– Мы заняты, простите. Зайдите в другой раз.

Старик заволновался, очки покосились, он тяжело задышал и зажестикулировал:

– Я инвалид войны, дочка! Мне трудно ходить, и в другой раж я уже шовшем не приду. Я по важному делу, но ешли у ваш ишшо важнее…

– Ладно, входите, – сказала я, – что ж с вами делать, Борис Павлович. Изложите свое дело, только быстро, а если потребуется подробнее – это после… В другой раз, Борис Павлович. Хотя, честно говоря, у нас и так с Павловичами перебор.

Старик не понял. Я нажала кнопку, деблокирующую дверь, и на пороге появилась сгорбившаяся фигура, глаза старика глянули на меня, и в тот же момент вдруг донесся крик Родиона:

– Не пускай его, Мария! Не пускай!

– Да я его уже пустила, босс, поздно, раньше надо было говорить, – досадливо сказала я. – Да я сейчас с этим дедушкой быстро: послушаю, что он…

Дальше договорить я не успела. Откровенно говоря, слова застряли у меня в горле. Потому что старик распрямился и сказал знакомым звучным голосом:

– Зачем же так неуважительно со старшими, Мария? Вот и Иван Ильич полагает, что нельзя со старшими так неуважительно. Правда, Иван Ильич?

– Сущая, сын мой, – прогудел низкий бас, и в приемную стремительно вошел второй человек. Это был высокий, атлетически сложенный мужчина в элегантном черном костюме и в дорогих туфлях, с чисто выбритым лицом и стальным блеском в знакомых, очень знакомых темно-серых глазах. – Но только я просил не называть меня Иваном Ильичом, – добавил он, захлопывая за собой дверь.

Я очнулась от оцепенения:

– Вы считаете, что обращение «отец Валентин» подходит к вам больше, так, господин Осадчий?

– Я так и думал, что нарыли про меня, – весело откликнулся тот. – Так что давай, старикашка, инвалид войны, снимай свой маскарад, он нам больше не понадобится, тем более что и на улице темнеет.

«Старик» снял с себя «лысый» парик и зашвырнул его в угол, где в него не замедлил вцепиться вездесущий шарпей Счастливчик. Потом он вытащил из-за ушей какие-то накладки, отчего они перестали отвратительно торчать, вынул кривую вставную челюсть, открыв в улыбке хорошие белые зубы, и содрал с лица какой-то тянущийся полиэтилен. Я задохнулась. Преобразившийся «инвалид войны» улыбнулся и произнес:

– Ну, конечно, я не Борис Павлович. Но я не сильно соврал, Мария, так?

– Павел Борисович! – изумленно пролепетала я. – Но вас же… но вы же…

– Меня, можно сказать, взяли покатать, так что не бери в голову, хорошая, – сказал он. – Но мы, собственно, не за этим. У вас ведь гостит мой сын, не так ли? Я надеюсь, вы не догадались просмотреть тот пакет, что мы для него оставили?

– Догадались.

Лица Павла Борисовича и стоявшего за ним экс-«отца Валентина» – Осадчего помрачнели. Последний сказал:

– Впрочем, я так и предполагал. Нельзя сказать, что Рыжий Ап оказал вам хорошую услугу.

Я выдвинула ящик стола и выхватила оттуда пистолет. Сняла его с предохранителя и произнесла:

– Да вы и сами оказали мне не столь хорошую услугу, явившись сюда. Впрочем, после того как вашу теплую компанию водворят куда следует, у вас будет возможность поразглагольствовать об оказанных друг другу услугах.

– Пистолет вовсе ни к чему, Мария, – улыбаясь, сказал Осадчий, – оружие имеет свойство иногда стрелять, даже когда этого не хочешь. А я вовсе не хочу отправиться на тот свет прежде, чем мы уладим некоторые недоразумения.