Анна Малышева: Суфлер

«Навсегда!» – повторяла про себя женщина и сама не верила в это. Вон в том углу девять лет назад она нашла тело умершего мужа. Была весна… Вот здесь она долгие часы просиживала за столом, переводя статьи, кропая монографии, изучая каталоги, строя планы, большая часть которых не осуществилась. Здесь – Александра обернулась к мольберту – давно все кончено и похоронено. «Потому что, – сказал ей не кто иной, как Эрдель, – у вас слишком хороший вкус, Саша, чтобы обольщаться на свой счет!» Все было, все прошло… И ничего не осталось. Стоит только закрыть дверь, уходя в никуда, и вся прежняя жизнь обратится в прах.

Ею овладел приступ малодушия. Отчаянно захотелось остаться, вновь втиснуться в старую жизнь, в это неприютное гнездо, со всеми его недостатками. Испытать прежние страхи. Вернуться к вопросам, на которые не будет ответа.

Борясь с собой, она перебирала бумаги в ящике стола. Когда ей под руку попалась записка Эрделя, художница положила ее в карман куртки, как талисман на удачу, и решила читать эти слова в минуты сомнений.

Александра уже хотела за двинуть ящик, когда заметила лежавший с краю лиловатый ветхий листок паспарту с наклеенной на него фотографией. Женщина, нахмурившись, взяла картон в руки и, рассмотрев, убедилась, что видит фотографию впервые. Зрительная память, профессионально цепкая, годами хранящая ничтожные мелочи, почти никогда ее не подводила. Объяснить появление этого снимка в ящике она не могла. И все же он там был.

Черно-белый снимок, сделанный давным-давно, в начале прошлого века, – так она решила. На нем был запечатлен предмет старинного парадного столового сервиза – во всяком случае, так художница его классифицировала. Собака, поджарая, из породы левреток, стояла, низко опустив голову, словно вынюхивая что-то между передними лапами. Поза животного, которое изготовилось выкапывать нечто съедобное из земли, была передана необычайно живо и достоверно. Спина собаки, как догадалась Александра, представляла собой полое вместилище для съемного соусника с крышкой, стилизованной под попонку. На попонке ясно был виден вычеканенный герб.

Художница, которой не раз случалось продавать старинное серебро, немедленно оценила вещь на снимке очень высоко. «Изумительная работа! Французская или итальянская? Возрождение? Но откуда снимок? Не помню, чтобы он у меня был раньше, я бы не забыла…»

Она никогда не видела этого серебряного пса.

Ощущая холодок, ползущий вдоль позвоночника, – чувство, ставшее привычным за последние несколько дней, – Александра перевернула лист паспарту и прочитала надпись, сделанную, очевидно, одновременно с фотографией. Четыре слова по-итальянски, написанные крупными буквами, синими чернилами, от старости вылинявшими в серо-голубые.

REGINA GIOVANNA TARTUFO CANE [7].

А ниже, шариковой ручкой, заваливающимся налево, неровным почерком Риты, который художница немедленно узнала – приписка. «Найди его, умоляю! Спаси меня, как я однажды спасла тебя!» – прочитала Александра.

Читайте роман А. Малышевой «Дом у последнего фонаря».

Читайте роман А. Малышевой «Дом у последнего фонаря».

Морис Метерлинк, «Песни», перевод В. Брюсова.

Морис Метерлинк, «Песни», перевод О.Чюминой.

Читайте роман А. Малышевой «Отравленная жизнь».

В. Набоков, «Облака» («Насмешлива, медлительна, легка»)

Трюфельный пес королевы Джованны (итал. ).