Игорь Скорин - Ребята из УГРО

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Попов.

— Вера пришла с какой-то женщиной, — ответил Фомин. — Я думаю, пусть примут. Только все хорошо просмотрят. — И, обращаясь к начальнику КПЗ, попросил: — Сам посмотри хорошенько, что принесли. Лучше будет, если в присутствии Никитского.

— Гляди, чтобы там разобранной пушки не оказалось, — усмехнулся Попов. — Потом зайдешь, расскажешь. Пошли, Фомин, потолкуем.

Попов зашел в кабинет к Фомину. Саша вскочил и, не удержавшись, кинулся расспрашивать:

— Что принесли? Кто?

— Вера, а с ней какая-то женщина в дубленом полушубке и в пуховом платке. Лица не рассмотрел. А вот новые поярковые валенки углядел.

— С красными узорами? Так это же Олимпиада Никоновна, та самая, что ночевать меня позвала, официантка из чайной. Надо же! Так я и знал. Видать, из одной с Никитским компании. Наверное, ее муж и есть тот Хозяин. Дома сказали, что он в тайге. И Анна говорила, что Хозяина нет на прииске. А я эту Олимпиаду и всю ее семью за добрых людей принял. — Саша явно расстроился.

— Да успокойся ты, Дорохов, — потребовал Попов. — И подробно расскажи о своей поездке, а то ведь я толком и не знаю, кто по твоим карманам шарил.

Саша, стараясь не упустить ни одной детали, стал рассказывать о своей поездке. Его переспрашивали, уточняли, действительно ли обшаривались его карманы.

— Я же сам видел. Вынесла мои вещи в кухню и давай все из карманов вытряхивать.

— А может, тебе, Саша, все это приснилось? — усомнился Фомин.

— Не успел я, дядя Миша, заснуть… Лежу, думаю, какие люди хорошие, а тут смотрю, в дверях хозяйка, вся в белом. Ну а когда она одежду мою взяла, тут уж мне не до сна было, а она опять тихо так, видно босиком, вошла и все на место сложила. И домой-то меня, видать, позвала, чтобы карманы обшарить. Когда ужинали, все с выпивкой приставала: «Выпей лафитничек под грибки, выпей под бруснику да под пельмени». Насильно две рюмки проглотил, и больше все.

Попов с Фоминым усмехнулись.

Иван Иванович встал.

— Пойду. Надо кому-то ехать по Сашиной дорожке. Что там за птица такая всем верховодит?

Не успел Попов договорить, как в кабинет постучались и появился начальник КПЗ с тоненькой папкой в руках. Он покосился на Дорохова, словно сомневаясь, можно ли при нем говорить.

— Рассказывай, что там у тебя получилось. При нем можно. — Фомин легонько дотронулся до Сашиного плеча. — Дорохов, брат, у нас по этому делу главный специалист.

— Вот, — начальник КПЗ достал из папки листок и передал Попову. — Все, как вы велели, пересмотрел в присутствии Никитского. Я проверяю, а он веселый, смеется. Говорит: «Не ищи, начальник, ничего там темного нет. Родичи мои не из тех, что в калач нож или бритву суют. Здесь все по закону». А сам довольный, папиросами, мерзавец, угощает. Я ему подаю заявление на передачу и велю расписаться в получении, а он, кроме росписи, пишет: «Получил, целую». Ну что, вернуть мне заявление с его распиской?

— Верни, да побыстрее. Другим-то, наверное, уж отдали?

— Никому еще ничего не возвращали. Что я, не понимаю? — обиделся начальник КПЗ, поспешно исчезая за дверью.

— Что, этот ваш Никитский действительно такой сладкоежка? Ему и мед, и шоколад, — поинтересовался Попов.

— Нет, Иван Иванович, тут, наверное, опять какой-то фокус. Он у нас, когда чай пьет, все норовит вприкуску и поменьше сахару, — встрепенулся Фомин.

— Еще все жаловался, что сахар вреден старикам, — припомнил Саша. — Может, его вызвать да прямо и спросить, от кого это он передачу получил?

— А заодно расскажи ему и о своей поездке, — не преминул съязвить Попов. — Интересно, что нам поведает об этой Олимпиаде Вера.

Но ничего путного Вера сказать не могла. Рано утром к ней постучалась женщина и первым делом спросила ее брата. Как договорились, Вера ответила, что брат, мол, по девкам шляется и она ему не указ. Тогда женщина поблагодарила ее за письмо, что получила через брата, и попросила помочь снести передачу родственнику ее хороших знакомых Никитскому, по профессии бухгалтеру-ревизору, недавно арестованному ни за что, за чужие грехи. Ее знакомым было недосуг, вот ее и уговорили. В благодарность передала гостинцы: кусок сохатины и мороженого, чуть ли не на полпуда, тайменя. Вера сбегала к соседке, с которой вместе работает, попросила сказать на работе, что выйдет во вторую смену, и отправилась с передачей. Как только получили расписку Никитского, эта самая приезжая — назвалась она Липой — зашла в магазин, кое-что купила и попросила Веру проводить ее на тракт. И сразу же на первой попутной машине укатила. Хотя Вера уговаривала ее остаться, встретиться с братом, Олимпиада наотрез отказалась, сказала, что, чего доброго, муж вернется с охоты домой, а ее нет, да еще узнает, что в Иркутск ездила, так три шкуры спустит. Характер у него серьезный. Иван Иванович все приставал к Вере, требуя поточнее вспомнить эти последние слова Олимпиады, так как их смысл снова путал все их предположения. А еще смущало, что приезжую звали Липой, а ведь Никитский просил привезти липовый чай. В тот же вечер Фомин вызвал Никитского и объявил ему, что дело на него передает прокурору.