Наталья Андреева - Парижская тайна, или Истина в вине

– На принцип, значит, идем? За кого воюешь? За частный капитал!

– Да пошел бы ты на х… – беззлобно сказал Коля.

– Ладно, пошел. Ты вот что… На кухне сидят две женщины. Одна заперта в кладовке, другая – ее дочь. Пригляди за ними.

– Женщины?

– Именно. Надеюсь, это не противоречит твоим принципам? В замок ворвались пьяные мужики, они сейчас громят винный погреб. У них топоры и охотничьи ружья, зато у тебя есть автомат. Защити женщин.

– Ладно. Это дело.

Начальник охраны выполнил команду «налево, кругом!» и с автоматом наперевес порысил к входной двери. Михаил немного успокоился. Сразу видно: парень умеет вести переговоры, это его стихия. До того как работать на Воронова, Коля занимался освобождением заложников, и, видать, преуспел в этом деле. Переговоры с Сивко он вел грамотно, и если бы не сумасшедший хозяин…

Нику и ее мать на растерзание пьяным мужикам Коля не отдаст. На то есть автомат. А его, Михаила, ждет другая работа. Он сжал «ТТ» так, что рука заныла, и решительно направился к калитке. То есть к проему в ограде, который образовался, когда ее снесло взрывом. Видать, здесь было жарко. Сейчас боевые действия разворачиваются в чистом поле. Но, увы! Он пришел к шапочному разбору!

Человек, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, лежал на земле, вокруг суетились люди. Сотрудники его службы безопасности. Шефа они не спасли: Федор Иванович Сивко был прошит автоматной очередью. Когда Михаил подошел, Сивко еще был жив. На заднем плане шла разборка одетых с иголочки секьюрити с деревенскими мужиками в телогрейках и резиновых сапогах. Тоже на принцип, не за идею. В общем, обычная драка. А люди Воронова отступили за толстые стены.

Михаил нагнулся над Сивко:

– Федор Иванович…

– Кончается, – хмуро сказал кто-то.

– Во… ро… – зашевелил губами Сивко. Михаил нагнулся к самому его лицу:

– Что?

– Не я… Лев… Абрамович… Не я…

– Я понял.

– Не дай… уйти… – с трудом выговорил Сивко, собрав последние силы.

– Воронову?

– Не… дай…

Этот человек боролся за жизнь до конца, и последнее желание, которое он высказал, было: отомсти! Не дай ему уйти! Он бессмысленная жертва, потому что на раритет позарился Лев Абрамович. Именно это и силился сказать Сивко. Не он заказал ограбление квартиры, не он причина гибели Марии Вороновой. Это было несправедливо и не по правилам. Но у сумасшедших своя логика.

– Федор Иванович…

У того на губах запузырилась кровавая пена. Сивко дернулся и затих. Михаил поднял голову и увидел на краю поля машину с крытым верхом и микроавтобус с синей полосой. Полиция приехала. И, похоже, ОМОН. Театр военных действий пополнился свежими силами. За исход операции теперь можно быть спокойным.

– Как кстати, – сквозь зубы сказал он и стал шарить по карманам покойника.

– Эй, мужик, ты чего! – запротестовала охрана.

– Мне нужен ключ. Там заперта женщина. Ключ-то я могу взять?

Охранники Сивко переглянулись. Старший неохотно сказал:

– Ну, бери.

Михаил нашел ключ, сунул его в карман и тут спохватился:

– Зигмунд! Где Зигмунд? Заложник где?

– Да вон он лежит, – кивнул через плечо старший.

Отец Ники лежал на боку в глубокой борозде, глаза его были закрыты. Михаил вздрогнул, потому что увидел кровь. «Что я ей скажу?!» Лицо у Зигмунда было спокойное, а сам он казался таким маленьким, как ребенок. Сивко взял в заложники его, а не жену, потому что почувствовал слабину. Прикрываться Зигмундом было проще.

Михаил подошел, чувствуя, что ноги подгибаются. «Как я ей скажу?» И в этот момент Зигмунд открыл глаза. Взгляд у него был просветленным. Сомелье коротко вздохнул и подтянул ноги к груди, скрючившись еще больше. И тихо сказал:

– Хорошо.

– Ты не ранен?

– Нет, нет, все хорошо.

– А кровь?

Зигмунд улыбнулся и закрыл глаза. «Это не его кровь», – догадался Михаил.

– Хорошо. Тихо, – не открывая глаз, повторил Зигмунд.

– Тихо?

Он прислушался. Там, у ворот шла стрельба, в нескольких метрах отсюда хрипели деревенские, припечатывая кирзу к отутюженным брюкам и пиджакам москвичей, орали омоновцы, увязая на бегу в пашне, работали моторы подъезжающих машин. Влажный воздух был до предела насыщен звуками, хоть режь его пластами, как мармелад, и объедайся. Но Михаил тоже подумал: «Тихо». Для Зигмунда все уже закончилось, он отходил от шока, все-таки не каждый день тебе к горлу приставляют нож и прикрываются тобой, как щитом. После такого стресса наступает полное безразличие ко всему. Зигмунду сейчас и в самом деле хорошо. Жить всегда хорошо.