Наталья Андреева - Парижская тайна, или Истина в вине

– Сколько же добра пропадает! – хмуро сказал кто-то.

– Твое, что ли?

– Культура. – Один из защитников замка тронул мраморную статую носком грязного сапога.

– Культура в музее.

– Кому ж это все теперь?

– Сынку.

– А где сынок-то?

– А сынок его в…

Он не дослушал. Надо идти. Туда, к Нике. Обнять ее, наконец. Они спаслись. Возле Эстер Жановны суетился Зигмунд, на которого обрушились новые потрясения. И звуки. Ника уже окончательно пришла в себя и помогала отцу. Михаил тоже предложил свою помощь.

– Миша, Миша, – всхлипнула Ника, крепко к нему прижимаясь. – Мама… Что будет?

– Дыма наглоталась, – жалобно сказал Зигмунд. – Господи, где же врач?

– Все будет в порядке, – утешил их он и тут заметил Гарика. Тот шел к нему.

– Мишка! Я тебя обыскался!

– Ты очень вовремя. – Он отпустил Нику и встал.

– Ладно, не язви. Думаешь, легко организовать выезд омоновцев на природу? А тут такое… Мать их…

– Чем кончилось? – вяло спросил Михаил.

– Что именно?

– Драка.

– Драка?! Да это ж была война! Настоящая война! Говорят, в деревне бабка есть. Знахарка. Так она…

Послышалась сирена.

– Пожарные едут! – заорал Гарик. – Ну, наконец-то!

– И, похоже, «Скорая».

Теперь это был настоящий театр военных действий. Приехали три пожарные машины и все «Скорые», которые имелись в наличии в районной больнице. Приехала полиция, и, несмотря на воскресный день, постепенно подтягивалось местное начальство. Масштабы операции впечатляли.

А огонь… Огонь уничтожал все улики. Комнату-алтарь с портретом женщины, из-за которой все это и началось. Тело Елизаветы Петровны, лежащее в спальне на втором этаже, женщины, которая влюбилась не в того человека. Или ей казалось, что она влюбилась. Несчастную Бейлис, вся беда которой заключалась лишь в том, что она любила выпить. Самоуверенного Ивана Таранова, которому следовало быть чуточку осторожнее. И хозяина замка, которого еще никто не хватился и даже не пытался отыскать его тело. И коллекцию вин сумасшедшей стоимости. Или ее спасут? Если только они закрыли дверь винного погреба… Ах, да! Какую дверь? Ее же больше нет. Она рухнула под ударами топоров. От них же пострадали шкафы, бутылки побиты…

Сидящие на пашне деревенские мужики пили элитный коньяк, они и за год не получали столько, сколько стоила одна такая бутылка. Но теперь социальное неравенство устранено, они пьют лучший в мире коньяк и стряхивают пепел с дешевых сигарет в античные вазы. Это настоящая вакханалия.

– Дай хлебнуть, – протянул руку один из защитников замка, и тот, с кем он недавно сошелся в рукопашной, вложил в нее пузатую бутылку. Подтянулись и остальные.

Мир заключался здесь же, у стен горящего замка. Потом они вместе, и защитники частной собственности, и деревенские, пошли тушить пожар. Проявлять чудеса пьяного героизма. Их тщетно отгоняли пожарные, потрясенные масштабами катастрофы. Все еще больше смешалось, полиция пыталась навести порядок, завязалась было новая драка, но всех примирил коньяк. Подтянулись и люди Сивко. Им, собственно, тоже нечем было заняться. Человек, за которым они приехали, умер. Возможно, завтра все они останутся без работы. И что потом, неизвестно. Как будут квалифицировать происшествие? Кого накажут? И за что именно? А пока все они тушили пожар, попутно уничтожая часть коллекции вин, которую удалось спасти…

Михаил понимал, что правды никто никогда не узнает. Да и кому она нужна? Огонь уничтожил все следы. А Воронов погиб…

И Михаил вернулся к Нике. Потому что когда рушится все, среди ложных ценностей остается одна лишь истинная: человек. Родной человек, с которым можно начать все заново, среди пепелища. И если даже ты потерял все, а его нашел, это значит, что ты приобрел гораздо больше, чем потерял.