Наталья Андреева - Парижская тайна, или Истина в вине

– У меня в паспорте вроде бы штампа о браке нет, – усмехнулся Иван Таранов.

– Зачем тебе жениться, если у тебя гарем? Тебя, Таранов, непременно посадят за многоженство. И на подарках красоткам разоришься. Слушай, продай мне свою коллекцию, а? У тебя другая страсть, ты в коллекционное вино просто деньги вкладываешь.

– Я подумаю. Стоимость-то моей винотеки с каждым годом растет. Годика два подумаю, а потом поговорим.

– Вы и обо мне тогда не забудьте, Ваня, – тонко улыбнулся пожилой господин.

– Ни в коем случае, Лев Абрамович! – Коллекционеры переглянулись: а протянешь ты годика два-то? Все они знали, что Лев Абрамович серьезно болен.

– Ну что, господа? – встрепенулся Сивко. – Расходимся, пожалуй?

– Неудачный день, – пожевал губами Лев Абрамович и нервно затеребил манжету. – К р айне неудачный.

– Торги закончены!

– Ну, вот и все! Какой удачный день! – Смуглый брюнет с улыбкой встал.

Американцы шли к выходу, косясь на «сумасшедшего русского». Попробуй-ка, потягайся с таким! А русский не спешил уходить. «Не может быть, что все вот так закончится. Не может этого быть», – думал он и медлил. Но события не развивались вплоть до того момента, когда он подошел к своей машине. И тут его негромко окликнули:

– Месье!

Дмитрий Воронов обернулся. Молодой человек в смокинге и при бабочке подошел к нему и вежливо сказал:

– Я думаю, месье, что вам это будет интересно. Вы так активно участвовали сегодня в торгах…

Воронов не очень хорошо говорил по-французски, но понимал все. Главное он понял: вот и начнется все самое интересное.

– Я вас внимательно слушаю.

– Месье говорит по-английски?

– Конечно!

– Через час состоятся закрытые торги, – на отличном английском сказал неизвестный. – Для очень узкого круга. На них выставляется всего одна бутылка вина.

– «Мутон-Ротшильд» 1949 года?

– Да.

– Значит, это правда?

– Да, месье. Она существует. И вы ее сегодня увидите. Вот адрес. Если вам будет угодно…

– Угодно!

Воронов буквально выхватил из рук молодого человека визитную карточку и, взглянув на нее с жадностью, тут же сказал:

– Я еду!

Молодой человек сразу исчез.

– Вот теперь-то и начинается все самое интересное! – вслух сказал Дмитрий Воронов и в нетерпении полез в машину.

…Видимо, всех приглашенных знали в лицо. Когда Воронов прибыл на место, его ни о чем не спросили, тут же впустили и без всяких комментариев провели в маленькую, очень уютную комнату, сплошь задрапированную бархатной тканью теплых, согревающих тонов, где попросили подождать.

– Месье желает чай, кофе? Или, может, бокал вина? Какое вино предпочитает месье, белое, красное?

– Воды. Минеральной, без газа. И все.

Он, слегка волнуясь, откинулся на мягкие диванные подушки и замер. Надо сосредоточиться. Скоро он увидит ее . Принесли минеральную воду, он сделал глоток и отставил стакан в сторону, тут же забыв о нем. Дмитрий Воронов был истинным коллекционером. Самым, пожалуй, страстным в этой компании, недаром он сегодня не скупился. А за этой бутылкой вина Воронов охотился давно. Потому что она была единственной в мире. Если, конечно, существовала. Легенда же гласила следующее.

Барон Филипп Ротшильд полвека добивался того, чтобы его вино под названием «Шато-Мутон Ротшильд» перевели в высшую категорию, куда входили лишь вина четырех винодельческих хозяйств Франции. Изменить закон трудно, практически невозможно. И никому этого еще не удавалось. Но барон был неординарным человеком. Известный автогонщик, переводчик, театральный продюсер, свой досуг он посвятил восстановлению виноградников некогда знаменитого замка и созданию одного из лучших в мире вин. И цели своей он добился, хотя на это и ушел пятьдесят один год.

Для того чтобы его вино прославилось на весь мир, Филипп Ротшильд придумал оригинальный ход. Начиная с 1945 года этикетки для «Шато-Мутон Ротшильд» рисовали известные художники. По случаю окончания Второй мировой войны и в честь великой победы Филиппом Жулианом был изображен символ «V», Victory, Победа.

С тех пор на этикетках каждого неординарного творения процветающего винодельческого хозяйства барона Ротшильда стали появляться оригинальные произведения. Сначала барон заказывал их своим друзьям, среди которых были талантливые художники, а в благодарность посылал несколько ящиков вина. Друзья были довольны и охотно рисовали для барона. Знаменитости же поначалу отказывались связывать свое имя с потребительским товаром. Впоследствии это стало настолько престижным, что создать этикетку для одного из лучших в мире вин вызвались великие Сальвадор Дали, скульптор Сезар, Василий Кандинский, Марк Шагал, Пабло Пикассо.