Анна Ольховская - Принц на черной кляче

В общем, к семи годам, когда дети идут в первый класс, Петя Шустов уже бегло читал, писал, умел складывать и вычитать – по развитию мальчик мог бы пойти сразу в третий (в котором на второй год осталась его сестра Люба).

Но его не взяли даже в первый класс школы. Потому что инвалидам там не место. А о домашнем обучении в их поселке и слыхом не слыхивали.

Органы соцопеки дали Пете Шустову направление в школу-интернат для детей-инвалидов, но там программа обучения была рассчитана на умственно отсталых, и Пете с его светлой головой там делать было нечего.

Хотя Никодим, к этому моменту спившийся окончательно, был готов отправить убогого куда угодно, лишь бы с глаз долой.

Мерзкий крабеныш: его лупишь-лупишь, а он даже на заплачет, только зыркает глазищами исподлобья да юшку кровавую из носа молча утирает. А еще моду взял – за мать и сестру заступаться! Ну и получал за троих!

К счастью – если это можно назвать счастьем – сил на побои у вечно пьяного Никодима почти не осталось. Да и выеживаться особо было опасно – все деньги в дом теперь приносила Прасковья, самого Шустова из шахты давно выгнали. Бухарик в забое – слишком опасное существо. Для окружающих опасное.

И теперь Никодим в промежутке между запоями устраивался то грузчиком, то сторожем, то кочегаром. Но работал недолго, до следующего ухода в хмельной астрал.

И его снова выгоняли.

Зато Прасковья зарабатывала теперь хорошо, она стала шеф-поваром в одном из кафе Донецка, и хоть на работу ездить было далековато – из их окраинного поселка в центр автобусы ходили редко, зато зарплата высокая, да и с продуктами полегче.

В общем, решала теперь в семье она. Да, муженек продолжал распускать руки, но все реже – силы не те, и Паша уже привыкла не обращать на него внимания, воспринимая наличие в доме этой смердящей волосатой особи как досадную обязанность.

Ей детей надо поднимать, а особенно Петеньку. Такой мальчик умненький, способный, развитый, а помощник какой! Его бы в нормальную школу – точно отличником стал бы!

Но в нормальную мальчика не взяли. А в интернат Паша отдавать ребенка не хотела – сгноят там сынишку!

Вот только ее, как оказалось, никто и спрашивать не собирался – мальчику семь лет, а значит, он должен быть куда-то пристроен. Дома болтаться ему не позволят!

И Паша решила обратиться за помощью к своей родне. Может, возьмут мальчонку месяца на два-три, пока тут все не успокоится? Он хлопот особых не доставит: сам ходит, сам ест, еще и по хозяйству поможет.

Брат и мать согласились – а чего, пусть малыш поживет. Может, и окрепнет на свежем воздухе.

Так Петя оказался в деревне под Геленджиком.

Это и стало началом его новой жизни.

Петя еще ни разу не выбирался никуда дальше своего поселка – к бабушке на море его до сих пор одного не отправляли. Чаще всего в деревне гостила Люба, хотя бабушка хотела видеть всех внуков. Но Надюшка отказывалась ехать без младшего братика, а Люба и слышать не хотела о том, чтобы «урод» все лето торчал рядом. Ей стыдно будет перед подружками!

И девчонка закатывала такие истерики, что Петю оставляли дома. А вместе с ним оставалась и Надя.

Хотя и бабушка, и дядя с тетей, и двоюродные братья, если честно, с гораздо большим удовольствием приняли бы у себя добрую и милую Надюшку, так похожую на маму в детстве, а не плохонькую внешне и внутренне Любу, вредную, капризную, ленивую. К тому же жестокую, как отец. Еще во время первого гостевания девочки таинственным образом начали пропадать цыплята. Бабушка Фрося грешила на соседского кота, пока Ванька, один из двоюродных братьев, не увидел, как маленькая Любашенька сворачивает пискле шейку. И личико ее, и без того не блещущее красотой, было при этом такое страшное, что мальчик в слезах кинулся к бабушке.

Любу наказали, цыплята пропадать перестали. Но у соседей то котенок исчезнет, то утят не досчитаются. Любашу больше на месте преступления не заставали, так что родня могла только догадываться, чьих рук это дело.

А Ванька, кстати, в то лето больше месяца пропрыгал с гипсом на ноге – с лестницы упал, когда в построенную вместе с братьями халабуду на старой яблоне лез. Это был их мальчишечий штаб, куда Любаше вход был категорически воспрещен. Правда, когда в свое время у них гостила Надя, ее кузены с удовольствием брали в свои игры.

В общем, где-то дня через три после того, как Любу взгрели за цыплят, Ваня полез в свой штаб, а одна из перекладин под ним возьми и проломись. Мальчик упал и сломал ногу.