Галина Романова - Тайну хранит звезда

– Приедет твой Громов и заберет. Нам нужно выждать немного времени. Совсем немного. – Она всхлипнула, прижав голову к его груди и крепко обнимая за талию. – Нам опасно сейчас ехать в офис к твоему отцу. Опасно ко мне. А тут… Тут нас искать не станут. Так ведь?

– Н-наверное.

Зубы вдруг начали стучать друг о друга, но в то же время они казались ему мягкими, и язык вдруг стал великоват для его рта. И горло… Что-то застряло в горле и отвратительно давило.

– Приедет твой Громов и вывезет нас. Потом ты встретишься с отцом, и все…

– И все… – Эхом отозвался он, отрешенно прислушиваясь к мерзкому металлическому шуму лифта.

– Громов нас спасет. Он тебя спасет, – шептала у его сердца Ленка. – И все будет хорошо. Все будет хорошо.

Милая, наивная Ленка, Леночка, Аленка.

Ничего уже хорошо не будет, ничего! Мамы больше нет! Его теперь некому прощать. Он остался один на один с тяжким грузом непрощения. Она умерла!!! Она погибла и так и не узнала, что он ничего не делал! Ничего! Он просто дал в морду тому красивому наглому хаму, с которым у нее был роман. Он ударил его, раз и два. Он разбил ему нос – и все. Нет, еще он круто оскорбил его и пригрозил, что если он еще раз посмеет влезть в их семью, то он его…

Никакого ножа. Никакого оружия. Ничего такого не было.

Мама не поверила. Она была раздавлена. Она была уничтожена мыслью о том, что ее любимого человека больше нет. И еще больше была уничтожена мыслью, что лишил ее счастья собственный сын.

Она его ненавидела. И умерла с этим. И как теперь?! Ему-то теперь как???

– Ленка… – шепнул он ей в макушку. – Ленка, я этого не переживу!

Она сразу угадала, что он имеет в виду. Угадала, что не собственной смерти он боится, а материной не переживет. Еще теснее прижалась к нему и тихо заплакала, нежно поглаживая ему голую поясницу.

Комок в горле вдруг взорвался с диким звуком, или это он заорал, обнимая свою девушку с силой. И слезы хлынули из его глаз. Много, очень много слез, которых ему было нечего стыдиться.

Металлический скрежет оборвался, лифт встал, и через пять секунд двери распахнулись.

– Идем, – потащила она его в коридор. – Давай, ты совершенно озяб. Тебе надо что-то надеть, согреться и немного прийти в себя.

Этого не получится. Он знал это совершенно точно. Он не сможет быть прежним, не сможет жить счастливо, не сможет больше смеяться и любить Ленку так, как раньше. Нет, он будет ее любить. Конечно, будет. Но иначе. Со страхом, с надрывом, с неверием в то, что все будет отлично. Он постоянно будет бояться ее потерять.

– Звоню? – Ленка занесла руку над дверным звонком.

– Звони, – ответил он, не будучи уверен в том, что они поступают правильно. Но так велел отец. Значит, так надо. Анализировать чьи-либо действия сейчас он был не в состоянии.

Ленка позвонила. Потом тщательно вытерла щеки от слез и прошлась кончиком полотняного шарфа по его лицу. Поправила одежду, расправила шарфик на шее. И замерла, как на уроке, перед дверью Анны Ивановны Корнеевой. Он вдруг тоже выпрямился, хотя слабо соображал зачем. Выглядеть прилично он не мог только потому уже, что был в одних шортах и босиком. Куртку он Ленке вернул.

Дверь почему-то долго не открывалась. Хотя за ней ощущалось движение. А потом вдруг с такой силой отлетела в сторону, что они попятились.

– Дети??? Что случилось???

Аннушка схватила их за руки и рывком затащила в квартиру. Тут же заперла дверь на все замки. И еще раз повторила:

– Дети, что случилось??? Почему Вадим раздет??? Что???

Господи! Они ее не узнали. Это была она и не она. С распущенными волосами, в длинном красивом шелковом халате, с глубокими разрезами по ногам. И ноги… Господи, у нее были потрясающе длинные красивые ноги. Вадим даже головой затряс, зажмурившись.

– Анна Ивановна, вы такая… – ахнула Ленка и начала с себя стягивать куртку с шарфом. – Мы вас даже не узнали. Вы одна?

– Да, одна, – скороговоркой выпалила Анна и тут же возблагодарила небеса.

Господи, хорошо, что Володин еще не успел прийти. Застали бы их дети в недвусмысленном состоянии: с лихорадочным блеском в глазах, с румянцем на щеках, с растрепанными спутанными волосами. Она именно так в прошлый раз провожала Володина к дверям.

– Кто-нибудь скажет мне, что случилось?! Вадим, почему ты голый?!

Она затолкала их в кухню, как-то сразу угадав, что им нужен сейчас крепкий обжигающий чай, много чая. И еще покой, и уют ее жилища, и толстый теплый ковер под ногами, он как раз лежал под столом, и на нем было приятно держать босые ноги.