Галина Романова - Тайну хранит звезда

Господи! О чем думает?! Почему обязательно в шахматы-то? Почему с голой партнершей? Почему непременно в кровати? Что, больше поиграть негде?

С ума сошла! Совершенно слетела с катушек!

Он волнуется за нее и просит не выходить без него из дома. И обещает, что купят вместе они хлеба этого. Да он и не нужен, собственно. У нее целая буханка и батон в хлебнице. И кастрюля супа с фрикадельками. И голубцов целый сотейник. А еще печенье свежеиспеченное с орехами и сушеной вишней. Она десять человек может накормить всем, что у нее имеется. Удрать из дома хотела, лишь бы стены не давили и не думалось так тяжело и обреченно.

– Анюта, чего молчишь? Подождешь меня?

– Ладно, – выдохнула она через минуту. – Только… Только ты недолго давай! Сегодня же воскресенье! Мне совершенно нечем себя занять. Совершенно.

– Я быстро. Займешься мною. – Он нежно рассмеялся. – Но хочу предупредить – я уставший, злой, голодный. Справишься?

– Справлюсь, – пообещала она и начала снимать ботинок. – Жду тебя!

– Вот, уже лучше, – Володин продолжал улыбаться.

– Что лучше?

Аня отошла от двери, зависла у зеркала, решая, мыть ей голову или нет? Пожалуй, стоит вымыть, немного подкрутить локоны на «липучки» и чуть подкраситься. И сменить наконец эти домашние одежды на что-то более женственное. Так, а что у нее имеется? А у нее имеется красивейший шелковый халат, подаренный Иркой целую вечность назад. Длинный, яркий, с глубокими разрезами по ногам. Точно! Она его наденет.

Все это она успела подумать, прежде чем Володин отозвался странно хриплым, странно взволнованным, странно придушенным голосом:

– Лучше уже то, что никуда не пойдешь, что станешь ждать меня, что не выкаешь мне. Это здорово, Анюта. Здорово, что ты у меня вдруг теперь есть. Жди…

Володин убрал телефон в карман легкой ветровки, которую надел взамен тяжелой кожаной куртки. И со вздохом поплелся в кабинет домоуправления нужного ему дома. Что там он кого-нибудь застанет, он почти и не надеялся. Какой дурак останется там сейчас дежурить? Воскресный день набирал обороты. Солнце отрабатывало апрельское ненастье по полной программе. Распогодилось до голых коленок молодых парней, сразу облачившихся в шорты. И девчачьих кофточек без рукавов. Возле подъездов суетились молодые семьи, пакующие в багажники мангалы и корзинки с провизией. Народ спешно засобирался за город. Хоть два часа, хоть три, да глотнуть свежего воздуха.

Он вот, между прочим, тоже мог бы Анну куда-нибудь вывезти. Развели бы костер, он усадил бы ее на складной рыбацкий стульчик – подарок начальства к прошлому Дню милиции. Расстелили бы покрывало на земле, разложили тоже какой-нибудь снеди. Она молчала бы и улыбалась, глядя на него. А он бы болтал без умолку, все равно о чем. А она молчала, и улыбалась, и слушала его пустую болтовню с удовольствием. Он обожал, как она это делает. Красноречиво – вот как! И чувствовал, что и ей это тоже нравится – слушать его, смотреть.

А вместо этого он топчется теперь у запертой железной подъездной двери и молит бога, чтобы кто-то теперь, так же как и он, выполнял свой гражданский долг и торчал на работе.

Дверь пощелкала, потрещала запорами, совершенно, на взгляд Володина, бесполезными – убили же дядю, жестоко зарезали, и запоры не помогли. Потом железная дверь открылась, и в лицо ему глянула пара виноватых глаз щуплого мужичка в джинсовой куртке с большой картонной коробкой в руках.

«Дежурный», – вспомнил его Володин и чуть не прослезился от радости.

– Володин, – напомнил он ему и полез за удостоверением.

– Не нужно, я помню, – кивнул дежурный и сделал два шага навстречу Володину.

– Это хорошо, что помните. У меня к вам пара вопросов.

– Не нужно, – снова проговорил дежурный, обогнул Володина, слегка задев углом коробки, и начал спускаться по ступенькам подъезда к машине.

– С чего это не нужно? – возмутился Володин такому невниманию.

Он что же, рано радовался?

– Уволен я. – Мужик швырнул коробку в распахнутый багажник, осторожно закрыл. – Уволили меня.

– Давно? – Володин преградил ему путь к водительской двери.

– Нет, недавно. Но что это меняет? На вопросы ответить не могу. – Мужик маетно переминался с ноги на ногу, с силой тиская ключ замка зажигания.

– Почему?

– Не знаю потому что ничего, – огрызнулся дежурный и глянул с вызовом.

– А откуда ты знаешь, что именно меня интересует?

Володин прищурился. Он был взбешен так, что еле сдерживался, чтобы не схватить этого мужика за шиворот и не потрясти как следует. И пинка бы отвесил еще ему с удовольствием.