Николай Зорин - Окрась все в черный

Какой обман! Да нет, это просто предательство! Не Перголези. Не мой божественный мальчик! Это… нечто прямо противоположное, нечто просто оскорбительное… «Окрась все в черный». Настоящее кощунство. Кто же надо мной так посмеялся?

Убитый, сраженный, слушаю чужеродную музыку и устало тащусь вперед. Чтобы наткнуться на новое разочарование — да нет, предательство! Желтые шторы. Окно наглухо занавешено ярко-желтыми шторами.

Поднимаюсь на несколько ступенек крыльца, приникаю к окну, пытаясь найти хоть маленькую щелочку, — ничего! А музыка, не моя, чужая, звучит и звучит. Проклятый Джаггер, кривляясь, издевается надо мной. Ничего не видно. Совсем ничего. Даже тени.

Мне нужно увидеть! Если я его не увижу, картина так и останется незавершенной, и тогда мне никогда не выбраться из этого кошмара. Я хочу домой — назад, к себе прежнему. Я должен его увидеть!

Плач ребенка не звучит у меня в голове. Да, помню, знаю: сюжет изменился. Ребенок погиб не у меня, подсматривающего, а у того, бывшего счастливца в кресле. Полтора года назад, стояла зима… Но я так хочу услышать плач ребенка!

Мик Джаггер его убил. Перголези оплакивал плач, а Джаггер утащил его в черную дыру ужаса.

Мне нужно его увидеть, моего страдающего счастливца! Тогда я пойму, что он задумал, зачем сейчас, через полтора года после того обманно счастливого вечера, снова вот так же сидит, зачем в точности воспроизводит события.

Не выдерживаю — стучу по стеклу. Ответа нет, ничего не меняется. Стучу громче, стучу изо всех сил… Приникаю ухом к двери.

Скрип в отдалении, шаги. Или мне кажется? Нет, не кажется, сейчас я его увижу. Не в кресле, не в комнате, но все равно…

Щелкнул замок. Я задрожал и приготовился к откровению.

Отворившаяся дверь явила темноту и едва различимый силуэт мужчины.

— Добрый вечер, — сказал я, сдерживая стук зубовный. Сейчас услышу его голос, сейчас попрошу включить свет.

— Здравствуйте, — не повелся он на тему вечера — голос был очень тихий и какой-то неопределенный. — Так это вы?

— Я, — подтвердил, содрогаясь.

Джаггер сделал последний черный мазок на своем солнце и затих. Я думал — навсегда, оказалось — всего на секунду: ударники вновь взорвались непристойным дьявольским хохотом — песня пошла сначала.

— Почему вы слушаете это? — Я кивнул на окно. — Тогда звучала совсем другая музыка.

— Тогда — да, — проговорил он безжизненно.

— Но разве вы не хотели повторения?

— Повторений не бывает.

— Тогда чего вы хотите?

— Чего я хочу?

Мне показалось, что он усмехнулся и стал пристально всматриваться в мое лицо, хоть и не мог ничего увидеть, как я не видел его лица.

— Пожалуйста, включите свет! — потребовал я, не выдержав этого слепого всматривания.

— Не могу, что-то случилось с проводкой. Свет только в комнате.

— Тогда пригласите меня к себе.

— Преждевременно. Нет. Рано.

— А если в другую? В ту, которая… в которой… полтора года назад… Простите.

— В какую другую? У меня нет другой комнаты, здесь всего одна. Однокомнатная квартира, знаете ли.

— Так бывает. — Я сочувственно покачал головой. — Мне тоже иногда кажется, что моя мастерская — это все, что есть, но…

— Бывает, — перебил он меня. — Но у меня действительно однокомнатная квартира. Если бы было можно, я бы вам показал.

— Но как же тогда… — Я осекся: если он не помнит, нельзя напоминать. И все же не выдержал: когда дело касается моей работы, я становлюсь жестоким, а мне нужно было знать во что бы то ни стало. — Полтора года назад у вас погибли жена и ребенок! — жестко, отчаянно, зажмурившись, проговорил — нет, прокричал — я.

— Это не у меня.

— У вас. Сначала я тоже думал… подсматривающий и все такое. А потом понял: у вас.

— Нет, — мягко возразил он и опять отчего-то мне засочувствовал. — Неплохо было бы для начала разобраться, кто такой этот подсматривающий. А моя роль вполне определена.

— Кем определена?

— Вами, разумеется. Только не стоит обманывать себя. Если хотите закончить картину. Если так стремитесь к реализму. Впрочем, на вашем месте я бы не стремился. У вас неплохо работает воображение, вот и используйте дар.

— Что вы хотите сделать? — рубанул я напрямик.

— Нет, это что вы хотите, чтобы я сделал? Все зависит только от вас. Всё и все. Кстати, обо всех. Анна…

— Ах да! — Я стукнул себя по лбу. Черт! Как я мог забыть?! Анна! — Простите, мне нужно… Лекарство… — Я повернулся, чтобы уйти — бежать, мне нужно скорее…

— Подождите! — окликнул он меня. — Это уже бессмысленно. Да и никакого лекарства у вас нет.