Надежда Зорина - Превращение в зверя

— Семен — это…

— Отец Мити.

— Ну да, конечно. А давно они уехали?

— Часа два назад. Дмитрий в последнее время все такой мрачный ходил, а тут не узнать: веселый, нарядный, в дорогом костюме, прямо именинник или жених. На улице бы встретила, не узнала.

— А раньше с ним такие превращения бывали?

— Никогда! Я сама удивилась, хотела спросить, куда это он собрался, на какой такой праздник, но не успела: Митя прямо как ураган пронесся мимо, едва поздоровался. И все улыбался, даже как-то посмеивался.

— Странно. А машина какая?

— Красивая, шикарная. Серая, блестящая. В марках я не разбираюсь. Но раньше у него, у этого его приятеля, была другая машина, попроще. А тут просто шик!

Спрашивать, не запомнила ли соседка номер, было бессмысленно, если она даже марку назвать не могла, но Андрей все же спросил. Не запомнила. Зато подробно описала «приятеля» Юдина, затем стала усиленно приглашать к себе выпить чаю. От чая он не отказался, надеясь разжиться еще какой-нибудь информацией, но ничего интересного не узнал. Просидев у нее около часа, выслушав подробное жизнеописание чуть не всех жильцов подъезда, Андрей распрощался наконец со своей бесполезной информаторшей. В офис он приехал в довольно мрачном расположении духа.

Балаклав курил у форточки тоже в каком-то подавленном настроении.

— Ну что, ничего не вышло? — спросил у него Андрей.

— Что не вышло? — Вениамин посмотрел на него безнадежным взглядом старой, больной лошади, которую осматривает ветеринар перед тем, как вынести вердикт: на бойню или еще можно поэксплуатировать.

— По Самсоновым информацию пробить, что же еще?

— Пробил. — Балаклав тяжело вздохнул.

— И что? Ничего интересного?

— Да интересного хоть отбавляй! — взорвался Вениамин. — Вон там, — он кивнул на стол, — распечатка. — Навалом интересного!

— А в чем тогда печаль? Что-то я тебя не понимаю.

— Надоело! — закричал Венька. — Надоело в дерьме этом копаться! Маньяки, душегубы. Братец этот еще. Черт бы их всех задрал!

— А что братец? — Андрей взял распечатку. — Самсонова Галина Васильевна, — прочитал он вслух.

— Да я сначала на жену материал собрал. Ничего интересного, кроме того, что она медсестра.

— Ты имеешь в виду, что препаратец, которым «гуманно» бойцов на тот свет отправлял, Молчальник у нее мог умыкивать? Или что она тоже в деле была?

— Вот-вот, всякое может быть. — Вениамин сокрушенно покачал головой. — Но она как она, ты на этого братца лучше психиатрического полюбуйся.

Андрей послушно перелистнул распечатку.

— Самсонов Владимир Анатольевич, — начал он зачитывать, но Вениамин вдруг швырнул окурок в форточку, подскочил к нему и выхватил у него листы.

— Так будет долго, потом посмотришь, а сейчас я лучше сам тебе расскажу. Знаешь, чем этот Владимир Анатольевич всю жизнь занимается? Брат маньяка?

— Чем? — Андрей в недоумении посмотрел на непонятно с чего вдруг взбеленившегося друга.

— Этот хрен с горы, этот Самсонов жизнь свою положил на изучение природы маньяков.

Ярый защитник этих монстров и не менее ярый противник для них какого-либо уголовного наказания. По его мнению, любой маньяк — просто несчастный больной человек, которого следует лечить.

— Ну… что ж тут удивительного? Его можно понять: брат расстрелян как…

— Так он ведь когда расстрелян? В восемьдесят шестом. А Самсонов с восьмидесятого года в европейских журналах публикует свои статьи: «Убийство — не панацея» и все в таком роде. В восемьдесят четвертом заявляет, что разрабатывает методику излечения. В восемьдесят пятом говорит уже, что не только маньяк — больной, нуждающийся в медицинской помощи, но и любой преступник вообще. Нужны не тюрьмы, а сеть специализированных клиник. С восемьдесят шестого публикуется уже у нас. А в девяностом объявляет, что работа над ме тодикой завершена, требует, чтобы она была включена в государственную программу.

— Но это же очень хорошо. Чего ты на него так взъелся? Лично я бы на месте государства его поддержал.

— А я бы нет! Кстати, наше государство со мной оказалось солидарным. Послали этого Самсонова на фиг. Но это не самое интересное. В девяносто втором он переезжает в наш с тобой родной город.

— Ух ты!

— Вот и я о том же. Переезжает, покупает квартиру и больше не высовывается со своими программами. И вообще о нем с тех пор не слуху ни духу. Работает в неком реабилитационном центре в Заречном, а это, как ты понимаешь, закрытая зона, город-индекс. А знаешь, что это может означать?