Надежда Зорина - Превращение в зверя

— Черт возьми! — разозлился Никитин. — Мне надоели ваши недомолвки и намеки. Либо вы говорите, либо…

— Ну хорошо, — медленно и словно не решившись еще до конца, проговорила Страхова. — Взамен мне нужна будет настоящая Кирюшина. Вы сообщите мне место ее пребывания — и мы в расчете.

— Такое ощущение, что это я вас нанимаю, а не вы меня. Вы устанавливаете тариф, в то время как я…

— Это не важно. Но со мной вам очень небесполезно иметь дело, сами потом увидите. Посмотрите в Интернете дело о Молчальнике.

— О ком?

— Был такой маньяк. Его арестовали в восемьдесят шестом. Приговорили к расстрелу.

— Но какое отношение он может иметь…

— Самое прямое. У него были брат-психиатр, жена и дочь. Но сначала внимательно ознакомьтесь с делом, главное, на почерк обратите внимание и… Пока все. Я вам перезвоню.

И эта странная женщина отключилась. Андрей пожал плечами, сел за компьютер, прогнав Вениамина, и с чувством, что его разыгрывают, набрал нужную посылку.

Маньяк Молчальник (в миру Самсонов Олег Анатольевич) действительно оказался, и информации по нему было немало. Распечатав все, что нашлось, Андрей погрузился в изучение. Да, это был необычный маньяк, с нестандартным почерком, с совершенно не характерным для маньяка поведением. Молчальник не уродовал трупы, не брал на память ничего у своих жертв, не оставлял ритуальных «игрушек». Убивал мужчин, причем исключительно воинов-интернационалистов, награжденных орденом, в их собственных квартирах, и что интересно, весьма гуманным способом — делал укол препарата, вызывающего мгновенную остановку сердца. Являлся он под видом врача военного госпиталя, хотя по профессии был инженером, то есть человеком весьма далеким от медицины. Молчальником его назвали за то, что он ни в ходе следствия, ни на суде ничего не рассказывал. Зачем убивал, почему именно эту категорию людей, какие идеи бродили в его голове, — все это так и осталось тайной. И это тоже было нехарактерно: как известно, маньяк — по сути своей демонстратор, своей программой жизни гордится, злодеяния преподносит как действия сверхчеловека и, конечно, не только не молчит, но и кричит во всеуслышание о своих подвигах, стоит только его поймать.

Странный, даже можно сказать, оригинальный маньяк. Вот только никакой связи с Кирюшиной Никитин найти не мог, да и со Страховой тоже. Тогда он подключил к работе Балаклава. Вместе они еще раз просмотрели материалы по двум Кирюшиным и Страховой, вдруг да упустили какой-нибудь факт. Оказалось, что действительно упустили: у Страховой погиб муж незадолго до переезда Кирюшиной, но самое главное — муж этот был штатным военным, воевал в Афганистане, награжден орденом.

— Интересно, как он умер? — спросил Андрей и задумчиво посмотрел на Вениамина.

— Я могу попытаться узнать, но не вижу большого смысла — Джек-потрошитель интернационалистов-орденоносцев к тому времени давно был расстрелян. Боюсь, только зря время потеряем, а вообще, если тебе интересно, не проще ли у самой Страховой спросить?

— У нее спросишь! На все один ответ: об этом пока не могу сказать, потом, может быть. Ладно, давай рассуждать логически. Если она указала нам на Молчальника, значит, почему-то связывает его с Кирюшиной. Переходное звено — ее муж-афганец. Еще она говорила, что у Молчальника были брат, жена и дочь. Тоже не просто так об этом сказала.

— Брат продолжил дело Молчальника и порешил ее мужа? Но при чем тогда Кирюшина?

— Нет, брат вряд ли — брат-психиатр. Может, он и связан как-то, но… Нет, не думаю, что он тоже стал воинов крушить. Причем через такой срок… А дочь вполне могла бы. В то время ей было около двенадцати, а когда погиб Страхов — двадцать восемь…

— Женщин-маньяков не бывает! — категорически заявил Балаклав.

— Бывает. Реже, но тоже встречаются.

— Она Кирюшина, а Молчальник — Самсонов, — не сдавался Вениамин.

— Обычно близким родственникам полностью меняют фамилии, имена… вообще все паспортные данные, дабы уберечь от преследований, и за счет государства перевозят в другой город. Так что Кирюшиной она вполне могла стать, точно так же как Сидоровой или какой-нибудь Тюриной.

— И продолжить дело дорогого папочки?

— Почему бы и нет?

— Но… Не знаю, не знаю! Надо Страхову выводить на чистую воду.

— Да как же ее выведешь? Молчит, собака! — С интонацией и жестами Куравлева в роли Милославского воскликнул Никитин. — И будет молчать, если наша версия верна, потому как выходит, что Страхова наша жаждет отмщения. Не может она не понимать, что мы ей так просто Кирюшину не отдадим.