Михаил Март - Портреты в черных тонах (Стеклянная тень – исход)

– Ты слишком спокойна, подружка, для сложившейся ситуации.

– А что, надо вопить во всю глотку? Нас никто не собирается убивать, Тема. Это могли сделать раньше, по дороге в Москву или еще раньше. Тем, кто нас спасает, хочется в очередной раз посмеяться над дураками, которые обгадят весь салон во время полета. У тебя еще сухие штаны?

– Ты знаешь, кто тебя спас от суда?

– Конечно. Я отказалась от своей доли и меня незачем убивать. И ты никому не нужен. Прилетим в Барселону и разбежимся. Я уверена, что наши счета открыли в разных странах. Но обмениваться информацией нам не обязательно. У меня нет желания видеть твою рожу вновь.

– Спасибо, Наташенька, утешила. Но я тоже знаю «хозяйку горы», и та просто так ничего не делает. Если нас посадили на один рейс и мы долетим без приключений, то не стоит думать, будто хозяйка испытывает наши нервы. Нет. Это прямой намек на то, что мы с тобой еще встретимся и нам опять придется отрабатывать свое мнимое благополучие. Мы ей еще нужны, и на нас рано ставить крест. И мы станем отрабатывать, потому что всю оставшуюся жизнь проведем под колпаком сильных и могучих, тех, кто правит миром. И нам не надо напоминать о их возможностях. Мы с ними знакомы.

Самолет, выполняющий рейс Москва – Барселона, прибыл в аэропорт без опозданий.

В таежных местах лету никто не радовался. От высокой влажности комарья разводилось столько, что они и в дневные часы затмевали солнце.

Одна из деревенек находилась в тридцати верстах от железнодорожной станции. Тут жили бывшие зеки, а ныне вольнопоселенные, для которых большие города стали недоступны. Жили тихо, мирно, среди деревенских было много женщин. Дров хватало, огороды и подсобное хозяйство не давали умереть с голоду. Дичь и рыба тоже водились, а также грибы, ягоды и орехи. Конфликтов не возникало, делить-то нечего.

Невзрачный дом на окраине у оврага очень походил на дом, в котором жила Оксана Русакова, ушедшая в другой мир раньше положенного ей часа.

Дмитрий осмотрелся по сторонам и тяжело вздохнул. Сюда его довез конюх на подводе. Машина в эти места не пройдет, да и делать тут нечего.

– Ну что, мил человек, полюбовался? Может, обратно к железке отвезти? Бесплатно.

– Спасибо, старик, я остаюсь.

– Рад за нее! – сказал старик и дернул поводья.

Здесь жила Эльвира, и когда Дмитрий вошел в дом, она вскрикнула и выронила из рук глиняную миску.

Он выглядел смешным: в кремовом костюме, галстуке, с идеальным пробором и в резиновых сапогах, купленных на станции по совету конюха.

– Как ты здесь очутился? – задала Эльвира глупый вопрос.

– Мне Флярковский рассказал, что ты жива. Я пошел к Марии и нашел на тумбочке в передней ее почту. Она имеет привычку заказывать билеты по телефону. Там лежал счет за билеты на поезд. Время, рейс, станция, все указано. Я купил билет на тот же поезд. За сутки пути нашел проводников, которые тебя запомнили, а на станции нашел извозчика, что тебя сюда привез. И вот я здесь.

– И что?

– Ничего. Мы же обвенчаны… И в радости, и в горести, как говорится… Одним словом, я навсегда.

Эльвира не выдержала, закрыла лицо руками и разрыдалась. Сейчас никто бы не назвал ее привлекательной женщиной.

Митя бросил на пол свой рюкзак, подошел к ней и, обняв, прижал к себе. Он хотел что-то сказать или как-то утешить женщину, лишенную всего в своей жизни, но не нашел подходящих слов. И вообще, слова им больше были не нужны.