Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется

– Будешь спать, – предупредила Света. – Издашь хоть звук – убью.

Полосатое лицо Тихона приобрело оскорбленное выражение. Он прикрыл глаза, всем своим видом демонстрируя, что спать – это его естественное состояние. Какие звуки, что вы, он вообще практически немой.

Света взглянула на часы.

Одна минута.

Она бесшумно закрыла молнию, оставив дырку для доступа воздуха. Поднялась, постаралась улыбнуться невымученной улыбкой (получилось не очень). И нажала на кнопку звонка.

Дверь распахнулась.

– Вы пунктуальны, это прекрасно, – звучно сказала Стрельникова. – Здравствуйте. Проходите.

Света Морозова была человеком деталей. Маленькое казалось ей важнее большого, частное интереснее целого. Она не снимала дом целиком, если можно было сфотографировать гнездо воробьев под стрехой. Она не делала интерьерных портретов «дама в гостиной», если могла уговорить даму взять в руки книгу или незаконченную вышивку.

Анна Васильевна Стрельникова наотрез отказалась сниматься с рукоделием. Хотя и корзинка с мулине стояла возле кресла, и лепестки маков свешивались, как живые, с льняной канвы.

– Но ведь это очень красиво, – осторожно заметила Света.

– Бабское занятие, – отрезала Анна Васильевна. – Я позволяю себе расслабиться раз в неделю. Успокаивает нервы, знаете ли. У меня нервы как паутина.

Она соткала в воздухе что-то эфемерное.

– Но показываться другим с этими дурацкими ниточками-иголочками – боже упаси! Вышивка – свидетельство того, что у женщины куча свободного времени, но она по своей глупости понятия не имеет, чем его занять. Вы же понимаете, что я не сама создаю рисунок, а использую готовую схему.

– Ну и что? – не поняла Света.

Актриса с сожалением посмотрела на нее.

– Милая моя, но ведь это то же самое, что раскраска для маленьких детей. Иллюзия творчества для бездарностей, жвачка для пальцев.

Она взмахнула тонкими руками.

– Я изумляюсь, когда вижу с вышивками молодых женщин. Мне хочется крикнуть им: милые, вокруг столько занятий! Столько неисследованного! У вас есть прекрасная возможность осваивать этот богатый мир, ходить по музеям, смотреть спектакли, учиться петь и рисовать! И что вы делаете вместо этого? Создаете нечто уродливое, чтобы потом с гордостью повесить на стенку в прихожей. Пожалуйста, работаем…

Анна Васильевна с профессиональной точностью человека, привыкшего к съемкам, приподняла подбородок и посмотрела чуть выше Светиной макушки. Фотографу оставалось только нажать на кнопку. Щелчок, другой, третий… Света была уверена, не проверяя, что все три кадра вышли отлично.

Или, вернее, они вышли такими, какими задумала их актриса. А не она, Светлана Морозова.

Все эти позы, повороты, взгляды были отработаны бессчетное множество раз. Шаблон, стандарт. А Света терпеть не могла работать по шаблону.

Другого человека она попросила бы «переиграть» кадр заново. Но в Стрельниковой было что-то такое, что не позволяло Свете настоять на своем. Напряжение туго натянутой струны, способной оборваться от случайного прикосновения. И до крови ранить того, кто окажется рядом.

Она не сразу услышала, о чем спрашивает ее актриса.

– Мне кажется, вы со мной не совсем согласны?

Света подняла глаза.

Узкое высокомерное лицо в обрамлении графической стрижки: мраморная кожа, темные волосы, алая помада на тонких губах. Белая рубашка с высоким воротом, широкие черные брюки.

До предела контрастно и лаконично. Анна Васильевна оказалась женщиной без возраста. Ссутулится – будет шестьдесят, сменит брюки и рубашку на джинсы с футболкой – будет тридцать.

Возраст выдавали только голос и манера речи: четкая, резкая. Неприятная. Как свист хлыста, вспарывающего воздух.

Света вспомнила все, о чем ее предупреждали: о характере Стрельниковой, о ее раздражительности, о том, что с ней лучше не вступать в спор.

И о коте, спящем в сумке. Впрочем, о нем она не забывала ни на секунду, со страхом прислушиваясь, не доносятся ли из прихожей подозрительные звуки.

Надо было согласиться с актрисой, безжалостно пригвоздившей любительниц вышивки. И спокойно продолжать работать.

Но что-то помешало сказать: «Вы совершенно правы, Анна Васильевна». Быть может, воспоминание о матери, вышивающей по вечерам. Воспоминание оказалось смутным, размытым – Света тогда была еще маленькой.

– Так вы не согласны? – повторила Стрельникова.