Диана Бош - Неподвижно летящая стрела

— А Старченко как? Дальше принимал трамал или нет?

— У него были с этим проблемы. Мишка плотно на колесах сидел. Мне кажется, его мать решила, будто это именно я приучил его к таблеткам. Не знаю, может, это он сам ей так рассказал.

За время, прошедшее с ареста сына, Альбина высохла и почернела. Она стала похожа на тень самой себя, какой она была когда-то. Приятели и друзья, давно и близко знакомые с ней, при встрече торопливо отводили глаза. Да она и сама старалась не сталкиваться ни с кем взглядом: тяжело видеть на лицах людей откровенную жалость.

Но сама она запрещала себе жалеть себя. Ей казалось, что если позволить себе малодушие, дать волю эмоциям, то жизнь покатится как снежный ком с горы. И тогда эта глыба, набирая скорость, подомнет под себя все, что встретит на своем пути. Все то, что еще можно попытаться спасти.

Эта борьба Альбины с самой собой изнутри сжигала ее, забирала последние силы. При росте сто семьдесят пять сантиметров она уже весила всего сорок девять килограммов. Щеки ее ввалились, глаза горели лихорадочным огнем. Днем и ночью она чувствовала себя как сжатая пружина, готовая в любой момент распрямиться. Но облегчения не наступало. Утром она просыпалась с лицом, залитым слезами, и с ноющими от физической боли мышцами.

Муж, Арсений, с тревогой поглядывал на Альбину. Сам он не так давно выписался из больницы после сердечного приступа и теперь боялся за жену. Ее душевное состояние внушало ему серьезные опасения.

Альбина шла к морю на свое любимое место у маяка. Плеск волн всегда успокаивал ее, и раньше она часто бывала здесь. Ей нравилось, сидя на берегу, наблюдать за неторопливой игрой волн. Но сейчас ей было так плохо, ничто не в радость. Все ей приходилось делать через силу, заставляя себя. Даже те вещи, которые раньше приносили удовольствие, не умиротворяли.

Теперь ей казалось, что и море, и пляж, и небо над ними не имеют права на существование. Они должны были остаться в прошлой жизни, где ее ребенок, ее мальчик, ее Макарушка, был все еще рядом с ней. Когда все еще было хорошо.

Когда Марк, адвокат Макара, предложил встретиться и поговорить, Альбина сама назвала это место. Ей показалось, здесь будет легче разговаривать, чем дома в четырех стенах. Но она ошибалась.

— Альбина Витальевна?

Марк подошел так тихо, что она не заметила его.

— Вы напугали меня, Марк Сергеевич.

— Извините. Как вы себя чувствуете, удобно вам сейчас со мной говорить?

— Да.

Альбина сказала это коротко, отрывисто и тут же отвернулась к морю. Она следила за барашками волн с таким пристальным вниманием, словно это от их бега, а не от того, что скажет сейчас адвокат, зависела судьба Макара.

— Полтора года назад ваш сын лежал в больнице. Что с ним тогда случилось?

Альбина резко выпрямилась.

— Откуда вы узнали? От него?

— Да. Макар пристрастился к наркотикам, когда лечился от полученных травм?

— И да, и нет. У него был двойной перелом бедра, множественные повреждения груди и живота… Еле спасли. Боли были такие, что приходилось сильнодействующие лекарства колоть. Лежал Макар в больнице долго, понадобилось несколько операций. Я пропустила первый сигнал. Впрочем, нет, заметила, но не сразу поняла, в чем дело. Пришла как-то раз к Макару, а он такой весь благодушный, веселый, глазки блестят. И смеется все время, как пьяный.

— И что вы сделали?

— Да ничего. Глупая была. Решила, что это у него такое состояние от лекарств и еще оттого, что ему полегчало. Решила, на поправку пошел, оттого и эйфория.

— Как часто после того случая это повторялось?

— Да в больнице почти все время видела его таким. А вот когда он уже выписался, у меня закрались подозрения. Начала Макара расспрашивать. Он, конечно, сначала ничего говорить не хотел. Но я ж настырная. Пока он был на занятиях, обыскала всю квартиру и нашла таблетки. В ужас, конечно, пришла. А когда Макар вернулся, сразу его в охапку и к знакомому врачу.

— Слава богу, что быстро спохватились.

— Да, я не устаю это повторять. Но похлопотать много пришлось. И к психологам его водили, и даже к одной шаманке в горный аул возили. Мы с мужем на все были готовы, только бы вылечить его. Вытащили общими усилиями.

Альбина приложила кончики пальцев к болезненно сухим глазам и потерла их.

— Что с вами, вам плохо?

— Глаза болят. Наверное, я слишком много плачу. Извините, отвлекусь на секунду от разговора, — она достала из кармана лекарство и закапала его в глаза. Потом приложила к ресницам платок, убирая излишки влаги.