Диана Бош - Неподвижно летящая стрела

— Задавайте.

Марк внимательно посмотрел на парня. Он сильно изменился внешне, и дело даже не в том, что похудел и осунулся. Стал другим взгляд. Жестким и затравленным одновременно.

— Давай для начала договоримся: ты рассказываешь мне только правду. Какой бы неприятной она ни была. Хорошо?

— Да.

— А если ты все-таки где-то мне соврешь, или покривишь душой, или что-то недоскажешь, то я могу оказаться не готовым к полноценной защите. И вполне вероятно, что факт, скрытый тобой, всплывет в решающий момент в суде.

— Мне нечего скрывать.

— Вот и отлично. Поехали. У тебя были раньше конфликты со Старченко Михаилом?

— С ним — нет.

— А с кем были?

— С его отцом.

— Так, давай поподробнее.

Макар потер пальцем левый глаз и поморгал, пытаясь избавиться от соринки.

— Это чуть больше года назад было, — сказал он. — Весной. На мой сотовый телефон вдруг звонит Григорий Николаевич. И с ходу, ничего толком не объясняя, начинает кричать, что я должен ему пятьдесят тысяч рублей. Я не понял, переспрашиваю: «Какие такие пятьдесят тысяч, о чем вы говорите?!» А он сразу трубку бросил. Или, может, разговор сам собой прервался, не знаю. Я минуты две подождал — звонка нет. Телефон в карман джинсовой куртки сунул и пошел с ребятами в кафе.

— С какими?

— С однокурсниками, с Лехой и Славой. Сели мы за столик, а куртку я снял и повесил на спинку стула. Музыка, шум. В общем, я не услышал телефонного звонка. Увидел неотвеченные вызовы, когда уже вышли из кафе. Их было штук пятнадцать, и все от отца Михаила.

— Ты ему перезвонил?

— Нет, не успел. Потому что он позвонил снова сам. Честно, я тогда все это воспринимал как какой-то дурацкий розыгрыш. Недоразумение, которое вскоре разрешится. Наверное, надо было сразу серьезно к этим звонкам отнестись.

— А что было дальше?

— Григорий Николаевич снова стал на меня кричать. Обзывал, говорил, что я специально трубку не поднимаю. И еще сказал, что у него пропало сто тридцать тысяч и что я должен эту сумму ему отдать. Я спросил: «Как — сто тридцать? Вы же только что пятьдесят тысяч говорили!»

— На каком основании он деньги с тебя требует, он объяснил?

— Вроде бы Михаил ему сказал, что взял эти деньги для того, чтобы отдать мне.

— А он тебе должен был?

— Должен, но никаких денег мне Миша никогда не передавал.

— Сколько тебе должен был Михаил?

— Сто тридцать тысяч рублей.

— Откуда взялся этот долг?

— Старченко часто в карты играл. Но он игрок неудачливый, больше проигрывал, чем выигрывал. Обычно просил занять ему денег, иногда я занимал.

— А откуда ты деньги брал, чтобы дать?

Макар потупился. Несколько секунд он сидел так, не в силах поднять глаза, потом пересилил себя.

— Я тоже с ним в карты ходил играть. У меня всегда с собой на карманные расходы деньги были, вот на них я и играл. Когда выигрывал, Мишке денег давал, чтоб он мог отбиться. Потом я перестал играть, а Миха подсел, никак не мог соскочить. Проиграется, прибежит и просит: дай денег. Несколько раз я с ним ходил и с карточки деньги снимал. Вот так постепенно долг и образовался.

— Я понял.

— Да вы не думайте, — вдруг с выражением отчаяния на лице сказал Макар, — мне этих денег не жалко! Тех, которые он мне не отдал. Но почему я должен его отцу?! Откуда я знаю, куда Миха дел те деньги, которые взял у него! Какой-то абсурд.

— А то, что ты здесь, тебе абсурдом не кажется? — не удержался от вопроса Марк.

Макар вздохнул.

— Я уже не жилец. Маму вот только сильно жалко…

— Не раскисай раньше времени, давай, рассказывай дальше.

— После кафе я пошел домой. Уже когда подходил, увидел Михаила с отцом. Григорий Николаевич бросился ко мне, схватил за куртку и опять начал орать про долг и про деньги. Теперь уже посыпались угрозы. Старченко-старший сказал, что если я немедленно не верну деньги, то он меня посадит в тюрьму, а у моего отца будут большие неприятности.

— И что ответил ты?

— Я повернулся к Михаилу и говорю: «Скажи, Миша, только честно, разве я у тебя деньги когда-нибудь занимал?» И представляете, он промолчал! Только голову опустил и сопит. А как только его отец в сторону отошел — ему кто-то на мобильник позвонил, он тут же мне скороговоркой и говорит: «Выручай, отец убьет меня, если узнает, что я еще и тебе должен!»

— А ты что?

— Я отказался. Ты, говорю, понимаешь, о чем просишь? Тебя убьет, а меня что, помилует? Мне показалось, Михаил понял. Потому что, когда Григорий Николаевич вернулся, он вдруг выпалил, что денег мне никогда не отдавал. Я вздохнул облегченно, подумал, проблема решена. Мы разошлись мирно, и я поехал домой. Но минут через десять-пятнадцать позвонила мать Михаила Старченко, и все началось сначала.