Диана Бош - Неподвижно летящая стрела

— Причину назвал?

— Нет. Вообще больше ни слова не сказал.

— Н-да, веселые дела…

— Это значит — «да»? Вы возьметесь за нашу защиту?

— Это значит «нет». Однозначное и категорическое. Хотя мне и было бы интересно поучаствовать в этом деле, но я все равно вынужден отказаться.

Глаза Альбины наполнились слезами.

— Скажите, у вас есть дети?

— Нет.

— Я так и знала. Иначе вы бы не смогли остаться безучастным к горю матери.

Она вдруг рухнула на колени и распласталась, прижавшись к ногам Марка.

— Я вас никуда не отпущу! Вы моя последняя надежда! Умоляю, миленький мой, хороший, не уезжайте! Не дайте погибнуть ребенку, Христом-богом прошу! — истерически кричала она, и люди, шедшие мимо, останавливались. Они с недоумением и интересом разглядывали развернувшуюся перед ними сцену, строя догадки и предположения.

— Альбина Витальевна, встаньте, — смутился Марк, пытаясь освободиться. — Мне кажется, вы преувеличиваете мои возможности, я не всемогущий маг.

Он наклонился и поднял женщину на ноги. Та безвольно обвисла на его руках, а потом вдруг вцепилась в лацканы плаща, с мольбой глядя в лицо.

— Это так и есть — вы единственный, — жарко зашептала Альбина Витальевна в лицо Марку. — Из тех, кого я знаю, никто не сможет нам помочь. На местных у меня надежды нет: те, кто не откажутся и возьмутся за дело, будут только брать деньги и ничего не предпринимать для спасения моего сына.

— Почему вы в этом так уверены?

— Я знаю. Все боятся. А наш мальчик невиновен, понимаете? Я готова вам заплатить столько, что вы сможете жить здесь и заниматься только этим делом. Вам не нужно будет летать из Сочи в Москву.

Альбина Витальевна быстро написала на бумажке цифру и показала Марку.

— И это независимо от результата, — добавила она. — А в случае положительного решения дела сумма будет удвоена.

— Да, достойный гонорар, — сказал Марк, впечатленный цифрой.

— Вы согласны?

— Нет.

Молчание.

— Простите меня… и за эту сцену, и за эмоции… Будь у вас дети, вы бы меня поняли…

В самолете Марк старательно пытался отвлечься — успокоить свою мучающуюся совесть. Но лицо Альбины так и стояло у него перед глазами. Измученное, с впалыми щеками и болезненным блеском темных глаз. Он читал журнал, разгадывал кроссворд, заговаривал с соседями, но тщетно. Отвлечься не получалось. После того как все это ему надоело, Марк откинулся на спинку кресла и постарался уснуть. Сначала ему никак это не удавалось. Он с тоской подумал, что так и будет лежать с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Но потом светлые пятна, мельтешившие перед глазами, сплелись в один большой шар и превратились в лицо его бабушки.

— Маркуша, Севочка, идите домой! — Она вытирает руки о передник, и доброе лицо ее расплывается в улыбке. Мальчики смеясь, бегут наперегонки. — Сегодня у вас день рождения, — говорит она, едва они усаживаются за стол, — вам обоим исполнилось по семь лет, и я в честь этого испекла пирог.

Мальчики, урча от удовольствия, погружают крепкие зубы в ароматную выпечку с кроваво-красными пятнами вишни. Это — любимое блюдо Марка. Оно так и осталось любимым на всю жизнь.

Марк и Всеволод — двоюродные братья. По какой-то странной иронии судьбы им повезло родиться в один год и в один день. Они росли вместе — все лето на даче с бабушкой, остальное время — пропадая друг у друга дома. Сергей, отец Марка, приходился старшим братом Севиному отцу, Якову.

Кадровый военный, Яков женился рано, едва окончив училище. Аннушка — хрупкая и нежная, не приспособленная к физическому труду, — мало годилась для роли его жены. Нет, она не плакалась, не ныла. Она мужественно переносила все тяготы переездов и скуку гарнизонной жизни. Но депрессия все чаще и чаще охватывала ее.

Когда Севочке исполнилось четыре года, Анна заболела воспалением легких и через три недели умерла. Яков так и не сумел оправиться от потери, стал равнодушен к собственной жизни. И, совершенно не склонный к неоправданному риску до того, теперь он старался всегда быть там, где опасность. Где сложнее всего.

Севочке исполнилось пять, когда его бабушке, матери Сергея и Якова, сообщили о гибели сына. Так Всеволод стал круглым сиротой.

В школу мальчики пошли вместе, в один класс. Фамилии одинаковые, родились в один день, внешне — почти неотличимы. Они и говорили всем, что близнецы. Вместе пошли служить в армию, попали в одну часть внутренних войск. Но если для прагматичного Марка это была скучная повинность, которую надо поскорее отбыть и забыть о ней, то для Всеволода все было очень серьезно: он мечтал о карьере военного с детства.