Диана Бош - Неподвижно летящая стрела

— А я понимаю, — сказал Игорь, придвигая к себе марку и внимательно рассматривая ее. — Три цента. Была выпущена в шестидесятых годах девятнадцатого века. Не уверен, дадут ли миллион, но много — это точно.

— У, да ты знаток, — усмехнулась Лиза. — Сходи лучше, воды принеси. Эта уже вся грязная.

— Я схожу, — встал Марк, которого изрядно утомила и сама Лиза, и ее кокетливые прижимания к нему.

Он взял стакан и быстро вышел. На полдороге к школьному туалету его догнал Олег.

— Слушай, а у тебя с Лизкой что?

— У меня лично — ничего.

— Серьезно? А я думал, у вас роман.

— Нет.

— А как ты думаешь, я ей нравлюсь?

— Слушай, — Марк остановился и в упор посмотрел на Олега. — Почему бы тебе самому обо всем этом Лизу не расспросить?

Олег пытался и дальше разговорить Марка, но вскоре, поняв всю бесполезность этого занятия, отстал и вернулся в класс. Марк в одиночестве спокойно вымыл стакан и набрал в него чистой воды. Когда он вернулся в кабинет, все трое — Игорь, Олег и Лиза — сидели с красными лицами. Старинная марка исчезла.

Олег обвинял обоих. Лиза обвиняла Игоря. Марк принялся его защищать. Да, он был уверен, что Игорь не мог взять марку, а потому сразу и безоговорочно поверил, что ее присвоила себе Лиза.

Спустя два дня был суд чести. На общем собрании от Лизы потребовали марку вернуть, но вместо этого она, придя домой, наглоталась таблеток.

Девушка не умерла — родные успели вовремя вызвать «скорую».

А еще через неделю злополучную марку принесла директору школы уборщица. Легкий прямоугольничек бумаги, вероятно, сдуло сквозняком, и он залетел под перекладину стола в противоположном ряду. Уборщица была с семилетним сыном, который эту марку и нашел. Он ничего не сказал вечно спешащей и задерганной матери, боясь, что она его заругает. Принес марку домой и положил в свои игрушки. Когда уборщица увидела у сына странную розовую марку, уже все знали о школьном происшествии. Женщина, смекнув, что марка та самая, начала расспрашивать мальчика, и на следующий день принесла ее в школу.

После этого случая Марка долго не отпускало чувство вины перед Лизой. Может, если бы он так не настаивал на том, что это она виновата, то и потеря бы скорее нашлась? Ребята наверняка догадались бы посмотреть под всеми столами, а не ограничились бы только одним рядом.

Став адвокатом, Марк дал себе зарок никогда не браться за то дело, в котором он не сможет оставаться беспристрастным.

ПРОТОКОЛ

допроса свидетеля

Я, Ракин Иннокентий Олегович, по существу дела могу заявить…

25 июня этого года я вернулся из армии и через две недели после этого, 9 июля, познакомился с Макаром Зеленским…

— То есть ты раньше не был знаком с Зеленским? — уточнил Артур.

— Нет. Но с его отцом мы иногда ходили вместе рыбачить.

— Отец что, с семьей не живет и с сыном не общается?

— Почему? — удивился Иннокентий. — Живет. Но как-то я внимания на Макара не обращал: мелкий он для меня был. Знаете, в детстве шесть лет — это все-таки очень большая разница. Я могу точно сказать, что до девятого июля я с Макаром ни разу не общался. Однажды выхожу из квартиры, а он стоит около своей двери, ключом своим ее закрывает. Поздоровались, я его о здоровье отца спросил. Арсений Николаевич приболел перед этим. Я даже не помню, как дальше мы с Макаром разговорились. После еще несколько раз общались, на море вместе ходили купаться, пива попить. Второго октября он позвонил мне на сотовый, спросил, смогу ли я отвезти его с друзьями на форелевое хозяйство. Я как раз собирался ехать на техосмотр и потому отказался.

Но я довез их до автовокзала, где ребята сели в экскурсионный автобус.

— С какого номера он тебе звонил?

— Я не помню. Звонки Макара все время были с разных номеров, и я эти номера не сохранял.

— А почему он позвонил с такой просьбой именно тебе?

— Так я подрабатываю частным извозом. И Макара по дружбе часто подвозил, куда ему нужно. Но в этот раз не смог, довез только до автобусной остановки.

— Он тебе как-нибудь объяснил, зачем ему непременно на форелевое хозяйство нужно?

— Нет, сказал просто, что хочет с друзьями туда съездить, мол, дело у них там. И еще прозвище одного из друзей назвал… — Иннокентий задумался, подняв глаза вверх. — …Пен? Нейм? Пэн? А, вспомнил, Пэйн!

— Какое странное прозвище, — озадаченно пробормотал Артур, — и что оно означает?

— Я не знаю, — Ракин пожал плечами.

— Что еще можешь рассказать? Слышал, может, какие-нибудь разговоры в машине?