Лорен Эстелман - Шерлок Холмс и доктор Джекил

Каковы бы ни были грехи этого человека и сколь бы низменными ни были его мотивы, настоящая книга целиком обязана своим существованием Джорджу Коллинзу, благодаря чему место среди величайших в истории покровителей литературы ему обеспечено. Посему я, рискнув вызвать неодобрение властей, посвящаю данное предисловие его памяти.

Лорен Эстелман Декстер,

штат Мигиган

15 декабря 1978 г.

На мой взгляд, было бы вполне логично предположить — сейчас, когда мир рушится прямо у нас на глазах, — что интерес к человеку, деятельность которого, за редким исключением, была полностью посвящена искоренению пороков внутри страны, в свете угрозы извне естественным образом пойдёт на убыль. На деле, однако, всё оказалось совершенно иначе. Вот уже долгое время издатели изводят меня просьбами снова заглянуть в тот обшарпанный дипкурьерский жестяной чемоданчик, в который я давным-давно припрятал свои последние записки, повествующие о необычайных загадках, что занимали таланты мистера Шерлока Холмса, и предъявить их страждущей публике. И долгое время я упорно отнекивался — вовсе не из-за нежелания со своей стороны, но из уважения к просьбе моего друга, который, полностью отойдя от дел, неоднократно запрещал мне предпринимать какие-либо действия по расширению его известности, ставшей в последнее время весьма обременительной. Потому читатель может представить, что я почувствовал, когда на прошлой неделе, находясь у себя дома в Кенсингтоне, ответил на телефонный звонок и узнал голос Шерлока Холмса:

— Доброе утро, Уотсон. Надеюсь, вы в добром здравии?

— Холмс!

— Интересно, чей звонок вы ожидали с таким нетерпением, или же это из раздела «совершенно секретно»?

Моё удивление, вызванное тем, что человек, главным средством связи для которого до сих пор оставался телеграф, вышел на связь подобным образом, после этого неожиданного и точного наблюдения выросло ещё больше.

— Но как вы догадались, что я ожидаю телефонного звонка? — недоверчиво поинтересовался я.

— Элементарно, Уотсон. Вы ответили по этому проклятому устройству прежде, чем смолк первый звонок.

— Потрясающе! Но что привело вас в Лондон? Я думал, что вы обосновались в Саут-Даунсе, на этот раз навсегда.

— Подыскиваю специалиста по лечению ревматизма. Боюсь, те два года, что я выслеживал фон Борка, [3] Фон Борк — немецкий агент, персонаж рассказа Конан Дойла «Его прощальный поклон» (1917). не пошли мне на пользу. Скажите, Уотсон, у вас ещё сохранились заметки о том деле в Сохо, с которым мы столкнулись в восемьдесят четвёртом?

Подобная смена темы застала меня врасплох.

— Конечно, сохранились, — ответил я.

— Чудесно. Полагаю, ваши читатели заинтересуются полным отчётом. И, пожалуйста, обращайтесь помягче со Стивенсоном.

— Но насколько правомерно с юридической точки зрения…

— Полагаю, прошло столько времени, что всё это уже неактуально. Сейчас у Уайтхолла есть дела поважнее, нежели стрельба тридцатилетней давности, в особенности в целях самообороны.

Затем Холмс перевёл разговор на ход войны, согласившись со мной, что вступление в конфликт Америки окажется роковым для Гансов, и уже менее чем через три минуты повесил трубку.

Поскольку я никогда не претендовал на какие-либо таланты в области расследований, то даже и пытаться не буду постигнуть мотивы, побудившие моего друга извлечь на свет божий записи о давно уж позабытых событиях, которые покажутся весьма незначительными по сравнению с той кровавой бойней, что творится нынче в Европе. Я неоднократно просил у Холмса разрешения предать гласности факты по этому делу, но всякий раз неизменно получал отказ. Почему же сейчас он вдруг передумал? В любом случае судьба сделала мне подарок, и я совершенно не склонен смотреть в зубы дарёному коню, как выражаются янки. А посему поспешу свериться со своей записной книжкой за 1883–1885 годы и изложу события в порядке их следования. Что же касается умонастроений своего друга, то этим я займусь как-нибудь в другой раз.

Совет Холмса обращаться помягче со Стивенсоном был излишен. Хотя и верно, что отчёт Роберта Льюиса Стивенсона об исключительных обстоятельствах, касающихся убийства сэра Дэнверса Кэрью, содержит множество пробелов, так же верно и другое: сокрыть определённые факты и опубликовать «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» под видом художественного вымысла его вынудила осмотрительность, а отнюдь не небрежность. Викторианское общество просто не приняло бы её в какой-либо иной форме.