Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА

– Ты ужасно ревнивый.

– Мы это уже обсуждали.

– Ну да, он живёт у нас. Ну и что? Отец его взял из детдома, когда мне было лет пять. Ты доволен?

Я сильно прижал её к груди.

– Ну вот, – проворковала она. – Видишь, как всё просто?

– Значит, это его плавки и халат подсунула тогда Ольга?

Она потёрлась холодным носом о мой нос.

– О чём ты думаешь?

– Что пса нужно выкармливать из своих рук.

– А ещё о чём?

– Что мы с ним братья по плавкам.

– Кажется, он их выбросил, когда узнал… Не хочу больше об этом. Поцелуй меня.

Я охотно исполнил просьбу, мне тоже не хотелось ни о чём думать.

Потом цветы стали доставлять каждый день, по три розы с длинными лепестками. Утром приходилось вставать, открывать дверь и получать розы от подтянутого и хорошо одетого молодого человека. Меня подмывало врезать ему, но я терпел. Вика не говорила, от кого цветы, и не скрывала радости, получая эти знаки внимания от отца.

Мы стали выбираться в свет, то есть мне надо было сопровождать её – на выставках, в магазинах, в часто раздражающих убогой пошлостью театрах. Однажды она оставила меня в баре большого универмага, а сама отправилась порхать по залам, затерялась среди пёстрого заморского барахла, словно колибри в тропическом лесу. Я догрызал печенье, остатки кофе на дне чашки успели превратиться в холодную бурду. Наконец появилась она с коробкой, обвязанной розовой лентой. Я не трогался с места. Она присела рядом, положила коробку на свободный стул.

– Тебе взять что-нибудь? – предложил я.

– Я не хочу.

Я кивнул на коробку.

– Что там?

– Платье, – охотно ответила она с таким выражением, как будто по этому поводу ожидала от меня поросячьего восторга.

– Наверное, кучу денег отвалила.

– Оно такое свободное. Мне весной понадобится.

– Ты же вчера покупала свободный костюм. Мода, что ли?

– Да, – произнесла она странным голосом и тихо засмеялась – над моей глупостью, разумеется.

Я посмотрел на неё внимательней и отметил вдруг, что она за последние дни похорошела, стала раскованной в движениях и эмоциях, такой, какой не была прежде.

– Так, – пробормотал я. – Вот почему папочка стал присылать эти чёртовы цветы.

– Ну вот, ты опять недоволен, – Она наклонилась ко мне. – Я этого и боялась.

– Послушай, зачем я тебе нужен? У тебя есть папочка, которому ты доверяешь больше, чем мне, будет ребёнок. И твой дорогой родитель уже наверняка строит планы: какую гувернантку ему нанять, куда отправить учиться? На кой чёрт вам я? Мавр сделал своё дело, мавр может удалиться.

– Не повышай на меня голос. Почему я должна выслушивать твои грубости?

У неё в глазах заблестели слёзы. Я не мог этого видеть, отвёл взгляд в кофейную гущу.

– Прости.

– Ты привык жить один, как индюк. А я так не могу. Почему я должна забывать отца, отказываться от цветов, которые он посылает? Почему? Потому что он тебе не нравится, только поэтому?

– Я же сказал, прости, – буркнул я. – Я просто не в силах видеть эту сытую мафиозную морду, которая появляется каждое утро с цветами для тебя. У меня кулаки чешутся, я за себя не ручаюсь. А если родится мальчик, и его сделают таким же?

Она провела изящным средним пальцем под левым глазом. Моё последнее замечание, казалось, позабавило её, губы раздвинулись в слабой улыбке.

– Рождаются дети, а не мальчишки.

– Ладно, – согласился я. – Тебе видней.

Мы больше не разговаривали на эту тему. Однако через пару дней я был приятно удивлён, когда открыл дверь и увидел не того мордатого типа, а стройную девушку в блестящем стального цвета плаще, с короткой стрижкой чёрных волос вокруг красивого, но холодного лица. Она молча передала розы и спокойно, минуя кабину лифта, отправилась к лестнице.

Дни проходили за днями, и в их хороводе я привыкал к мысли о ребёнке. Он перестал быть странным и непонятным существом. Потом как-то само собой превратился в единственную реальность на фоне эфемерных страстей, чувств и увлечений, событий и потрясений. Меня начинало беспокоить, что мафиози отстранят меня от его воспитания, если не приму их проклятую веру или не предприму попытку заставить с собой считаться.

Выпал тающий на земле ноябрьский снег, когда я отвёз Вику к подруге, а сам поехал к Дмитровскому шоссе. Грязная слякоть хлюпала под колёсами автомобилей, пачкала их до самых окон. Затерявшись среди других машин, я направился прочь из города.

Через полчаса уже оставил позади МКАД и проезжал мимо серых и неприветливых дачных посёлков. Сырые хлопья шлёпались на лобовое стекло, расползались мутными пятнами. Резиновые щётки безостановочно скребли их туда-сюда, туда-сюда. Было рановато для сумерек, но день стоял хмурый, пасмурный, и видимость была метров двести. Меня это устраивало.