Ольга Играева - Две дамы и король

Козлов все понимал — он был в курсе всего, что творится в холдинге. Он смотрел на Серегу и знал, что тот сейчас ощущает, но не сочувствовал ему и не собирался облегчать его задачу, задавая наводящие вопросы. Что за метания и заламывание рук в профессиональном деле? Что жмется как девица? Хлипковат Губин…

— Коля, у меня проблемы с Булыгиным. Серьезные, — сказал Губин и быстро глянул на Козлова — как тот прореагирует.

Козлов лишь склонил голову в знак того, что понимает. Взгляд спокойный, внимательный, ничего не выражающий. Неуловимый взгляд, профессиональный, взгляд кагэбэшника, устремленный поверх глаз собеседника — куда-то в область его лба или макушки. «Он знает, о чем речь», — подумал Губин и отчасти обрадовался. Если Козлов и так все знает, многое можно оставить без обсуждения. Губин не мог отделаться от чувства неловкости и даже стыда — ему очень не хотелось признаваться Козлову, да и кому бы то ни было, что он сам не справился с ситуацией.

Не хотелось просить его о помощи. Но кого-то все равно придется о ней попросить…

— Не буду вдаваться в подробности, но он мне начал угрожать. Это правда.

Губин встал и подошел к окну. Ему было неудобно говорить все это, сидя напротив Козлова и глядя ему в глаза. Теперь он стоял к Козлову боком и смотрел в окно.

— Сука! Он еще мне угрожает! Да если бы не я тогда, спивался бы он сейчас в своей Макеевке, гнил бы заживо… Кто бы его без меня в райком комсомола взял, е-ка-лэ-мэ-нэ! — прорвало его.

Окунувшись в привычную атмосферу мата, Губин почувствовал себя лучше. Ему не надо было подбирать слова, чтобы выразить сокровенные мысли Козлову, — привычные словосочетания лились из него рекой и при всем малом разнообразии форм объясняли Козлову все обстоятельства проблемы предельно исчерпывающе. Эмоциональность всегда спасала Губина — матерясь, он не только давал выход душившему его чувству возмущения, но и с каждым произнесенным грубым словом все больше избавлялся от сомнений в собственной правоте. Губин горячился, заводился, распалялся и все убедительнее, казалось ему, оправдывал себя и обвинял Булыгина.

Десять минут чистого мата Козлов выслушал, не пытаясь прерывать Губина. Когда он сделал передышку, Козлов заговорил:

— Сергей, не обманывай себя. Договориться с Булыгиным не получится.

— Может, надавить на него, припугнуть? Дать ему несколько тысяч в зубы — и пусть отваливает и радуется, что остался цел?

— Отпускать его опасно — слишком он в нашей кухне разбирается. Может предложить услуги кому не надо. У меня есть информация, что он уже искал контакты с ребятами Изяславского. Потом, ты же знаешь — он унесет с собой все связи, все наработки, всю клиентуру. Даже ты не можешь сказать наверняка, с кем он работал. Откроет собственную фирму — скажем, «Пресс-сервис-2» — закон не запрещает.

Перехватит фирменное наименование, весь рынок нам поломает… Фирму сохранишь при себе, да все двери перед ней будут закрыты. Придушат фирмочку, разорят.

— С Изяславским? Ты шутишь? — Губин опешил.

Изяславский был известной в городе личностью, с которым Губину связываться не хотелось бы. Дела-а-а…

Когда это случилось, как все перевернулось с ног на голову? Когда классный парень Миша Булыгин, которому он всегда сочувствовал и покровительствовал, вдруг превратился в его врага? Губин задохнулся от злобы. Все жадность заедает. Все честолюбие покоя не дает, блин! Но ведь можно поговорить о том, чтобы взять Булыгина в долю, — Губин это предлагал.

Нет, Мишка возомнил, что уже может ставить ему условия: или все, или… опять-таки все. Без вариантов, на меньшее он не согласен.

Для Губина деньги не были главным — он верил, что принадлежит к числу тех, кто способен все потерять, а на следующий день все вернуть и кто ловит кайф как раз от этих «американских горок». Своим презрением к деньгам Губин гордился, не сознавая, что были в этом презрении те самые дешевые понты, не присущие людям со вкусом и стилем. Он уверял себя, что главными его богами были успех и власть — вот чему он молился и поклонялся. Переживание успеха и ощущение власти над другими — это не сравнится ни с какими бабками, потому что сорвать куш, бабок наворовать может любой квадратноголовый дебил, не обремененный моральными предрассудками. А развернуть свое дело, сделать так, чтобы с тобой считались, чтобы приняли за своего, — тут денег не достаточно, да и не помогут они, если мозгов нет.

Нужны чутье к успеху и талант к власти.