Лев Корнешов - Последний полет «Ангела»

— Привет! — сказал Ганс.

— Привет, — хмуро ответила Ирма. — Принес?

— Твои? — указал Ганс на парней. — Привыкла со свитой ходить?

— Не твое дело!

— Нехорошо получается, — сокрушенно покачал головой Ганс. — Трудно иметь дело с человеком, который не держит свое слово.

— Я тебе ничего не обещала! Ладно, не беспокойся, тебя никто не тронет.

— Не из пугливых, одним шрамом больше, одним меньше, какая разница.

Троица оторвалась от ограды, начала неторопливо перемещаться к ним.

— Выкладывай письма! — потребовала Ирма.

— Все-таки ты дура, — с сожалением произнес Ганс. — Вот письма, возьми их, я ведь и шел для того, чтобы передать их тебе. Только… тебе не хочется узнать, как они ко мне попали? Целое представление с участием этих обормотов разыграла. Ничему-то вы, коричневые, не научились.

— Не смей оскорблять! — зло крикнула Ирма. Она уже больше не казалась Гансу ни благопристойной, ни отрешенной от суеты большого города, который окружал их со всех сторон.

Парни стояли теперь совсем рядом, готовые действовать в любую секунду. Их с опаской обходили прохожие.

— Вот тебе папка с письмами. Там есть мой телефон. Понадоблюсь — позвони.

Ганс сунул ей голубую папку, в которой хранил копии полученных от Алексея писем, круто повернулся и ушел. Он шел, спиной чувствуя тяжелые взгляды парней в куртках, ожидая каждую секунду подлого удара. Он шел, стараясь всем видом показать «этим», что презирает их и не боится, ему плевать на них. А ноги внезапно стали тяжелыми, их словно подковали свинцом, и странно расплывались, теряли очертания дома, деревья, прохожие.

…Может быть, Ганс был бы доволен, услышав от кого-нибудь, кто видел его в те минуты, что он вышагивал спокойно, уверенный в себе, действительно всем своим видом говоря: плевал я на вас. Впрочем, через много дней ему это скажет Ирма. И добавит: «Как я тебя тогда ненавидела!»

А пока она, внезапно уставшая и растерянная, смотрела, как спокойно уходит этот парень, — странно, совсем не боится, что сейчас его догонят, ударят чем-нибудь тяжелым, свалят на асфальт, добавят еще коваными ботинками — на носки специально привинчены медные пластинки, модно и удобно.

Трое подошли к ней, уставились ожидающе. Им не терпелось продемонстрировать, как они умеют отделывать и полировать «красных». Тем более этот приплелся в одиночку.

— Не надо, — сказала Ирма. — Спасибо, парни, но, сегодня обойдемся без этого.

Тройка вскинула руки так, что получилось нечто среднее между нацистским «хайль» и фамильярным «чао», четко, по-солдатски сделала поворот «кругом» и зашагала прочь.

Ирма позвонила Гансу на следующий день:

— Надо увидеться.

Ганс, который так и не остыл от вчерашних впечатлений, резко ответил:

— Девочка, ты что-то перепутала, я не из твоей шайки. Приказывай своим коричневым подонкам.

— Я не приказываю — прошу тебя.

Что-то с нею случилось за это короткое время, Ганс это понял, почувствовал по тому, с каким трудом далось строптивой девице простенькое: «Прошу тебя».

— Хорошо, — согласился он.

— Ты где живешь?

Ганс назвал свой адрес.

— Я заеду за тобой. Жди меня у подъезда через полчаса.

Ровно через тридцать минут ее машина лихо притормозила у дома Ганса. Ирма открыла дверцу, пригласила его, хлопнув ладошкой по сиденью рядом с собой.

— Садись.

И с места двинула машину вперед так, что Ганса прижало к мягкой спинке.

— А если оторвется голова? — пошутил он. При рывке и в самом деле скорость отбросила его назад — спасибо, что на кожу высокой спинки.

— Будет жаль, — серьезно ответила Ирма.

Она вела машину небрежно, буквально расталкивая поток автомобилей истошной сиреной. Другие водители оглядывались на нее, что-то выкрикивали, грозили кулаками.

— Стадо… — процедила Ирма.

— Люди, — не удержался Ганс. — Такие же, как и ты.

Он начинал злиться, еще не прошло чувство бессилия, которое испытал вчера. А что бы он смог сделать, если бы те молодчики действительно набросились на него? В лучшем случае лежал бы сейчас в больнице с перемолотыми костями, в худшем — сунули бы его в холодильную камеру морга.

— Нашел людей… — не унималась Ирма.

— Что же, если мы — стадо, тогда ты в нем телка, причем не из лучших мастей. Посмотрись в зеркальце, конопатая.

— Все-таки ты нахал, — неожиданно рассмеялась Ирма.

— Куда мы едем? Не мешало бы мне об этом знать.

— Ко мне. Там мы сможем поговорить спокойно, нам не будут мешать.