Андрей Анисимов - Добрый убийца

— Давай, моя твоя по одной пить будем, — предложил Халит, подсаживаясь к сыщикам.

— Мне за руль садиться, — отказался Глеб.

— Зачем за руль. Время ночь. Гулять будем, потом спать будем, — весело возразил Халит.

— Не смотрите, что тут место мало. У меня целый дом пустует. Муж приказал к нему переехать. Я не хотела, да против хозяина не попрешь, — улыбнулась Дарья Ивановна, поддерживая приглашение Халита заночевать в Крестах.

— Глеб, раз нас оставляют, давай вдарим по самогону. Давненько я первачка не пробовал, — легко согласился Петр Григорьевич. Он чокнулся с Халитом и залпом осушил граненый стаканчик. Когда Халит отошел к другим гостям, Ерожин тихо сказал Глебу:

— Заставить русскую бабу переехать из своего дома, да еще в одной деревне, не так-то легко. Надо понять, в чем тут секретик. Пить по-настоящему умеешь?

— Как по-настоящему? — переспросил Глеб.

— По-настоящему — это значит жрать водку как свинья и при этом оставаться джентльменом и все соображать, — пояснил подполковник.

— Друзья по морю не жаловались, — улыбнулся Михеев. Он и впрямь мог выпить ведро и внешне не хмелеть.

— Тогда вперед, — ободрил подполковник Глеба, обвел глазами присутствующих и гаркнул:

— За молодых!

Тракторист Гена и однозубый Коля москвича радостно поддержали. Супруга тракториста, суровая Прасковья, еще больше насупилась, но стаканчик подняла. Улыбчивая Зина охотно поддержала тост. Валечка налила себе клюквенного морсу, и только Вера продолжала сидеть безучастно.

— Ты, Вера, почему такая кислая? Ты маму не отпеваешь, а замуж выдаешь. И выдаешь за хорошего человека. Ну-ка, давай поднимай свою чарку, — обратился Ерожин к дочери невесты.

Та подумала, хотела что-то возразить, но молча подняла стаканчик с самогоном.

— И не страдай. Я в Узбекистане хороших людей не меньше, чем в России, видел. Видел и дерьмо, так его и у нас хватает. Верно я говорю, Халит? — продолжал подполковник воспитательную работу с унылой Верой.

Неловкость, возникшая в избе после появления незнакомых большинству присутствующих москвичей, исчезла. Санек тихо выбрался из своего угла, поставил на допотопный проигрыватель пластинку и подошел к Вере:

— Потанцуем, соседка?

Вера, порозовевшая после самогона, осмотрела бывшего однокашника оценивающим женским взглядом и, усмехнувшись, поднялась из-за стола. Потянул свою мрачную супругу в круг и тракторист Гена. Прасковья вышла и по-мужски повела подвыпившего мужа. Смешливая Зина сама подскочила к Глебу и, не обращая внимания на ворчание однозубого Коли, пригласила Михеева. Огромный Глеб неловко топтался посередине горницы, стараясь не задеть головой лампочку. Дарья, с удовольствием оглядев танцующих гостей, взялась за самовар. Валя, раскрасневшаяся и довольная, вскочила помогать бабушке-невесте. Она в душе очень одобряла поступок Дарьи Ивановны и даже на время забыла о своих женских проблемах.

— Твоя хорошие слова сказал. Моя в Узбекистане всю жизнь жил. Горя знал, но и радость видел. Люди хорошие везде много. — Халит подсел к Ерожину и наполнил ему стаканчик. — Рыбу кушай. Моя сам рыба ловил.

Это зайчик печеный. В городе не найдешь. Халит сам стрелял, сам готовил. Угощайся.

Петр Григорьевич закусывал с удовольствием. Еда на столе была на редкость вкусная и для горожанина диковинная. Не было только свинины.

— Ты Халит, давно в России живешь? — спросил Ерожин, отламывая заячью лапку.

— Скоро пять лет живу. В Ферганской долине родился, думала, умирать буду. Семья земля лежит, а моя жив. Дом горел, моя бежал.

Хотел в России друга находить, не находил.

Тут остался, новый жена нашел. Трудно один на свете жить. Халит для себя жить не умеет.

— Почему своего друга найти не смог? — поинтересовался Ерожин.

— Друг уезжал. Сам не знала куда. Обещала письмо писать. Может, и писала, но Халит не дождался. Бежал Халит. От друга только фотка есть. Адреса нет, — пояснил хозяин.

— Выпьем, Халит, чтобы ты здесь новый дом завел и новое счастье, — предложил Петр Григорьевич, поднимая стаканчик. Халит выпил половину, поставил остаток на стол. — Хочешь, моя твоя фотка друга покажет. Твоя в большом городе живет. Разный люди много видит, — предложил Халит.

— Покажи. Почему не посмотреть, — с удовольствием согласился Ерожин. Подполковник решил поближе познакомиться с мужем Никитиной, и совместный просмотр фотографий его устраивал. Халит жестом пригласил москвича в маленькую светелку, дверь в которую вела из горницы. В комнатушке, отделенной от остальной избы перегородкой не до потолка, музыка и голоса гостей слышались так же громко, как и за столом, но здесь мужчины чувствовали себя уединенно. Халит открыл крышку кованого сундука, порылся там и достал сумку-планшет. С такими сумками ходили офицеры еще в немецкую войну.