Андрей Анисимов - Восточное наследство

Ерожин все же порылся в регистратуре и совершенно неожиданно обнаружил, что деревенского телефона Шуры в карточке ребенка нет. Имелся только городской телефон и адрес.

Тогда Ерожин решил действовать по-другому.

Он приехал в районное отделение ГАИ и, дождавшись восьми, когда сотрудники меняют смены, попросил вспомнить, кто из инспекторов два месяца назад обратил внимание на иногороднюю машину. Скорее всего, с московскими номерами. Машина должна была болтаться здесь несколько дней. За один день невозможно выследить Шуру, разузнать о ее внуке, вызвать в поликлинику, чтобы напугать негром, — все это требует времени.

Ерожину наконец повезло. Один из инспекторов помнил, что оштрафовал водителя иномарки за превышение скорости. Машина несколько дней попадалась ему на глаза и, кроме водителя, чернявого парня, там сидела пассажирка. Ерожин на всякий случай показал инспектору фото Фатимы, и тот ее опознал. Не очень твердо, слишком много прошло времени, но опознал. Порывшись в квитанциях, ГАИ выдала Ерожину марку машины и имя владельца. Марка машины «Хонда», номер АУ 183-77. Это означало, что автомобиль зарегистрирован в Москве и принадлежит Гарику Ашотовичу Саркисову. Ерожин отзвонил на Петровку, сообщил номер «Хонды» и фамилию владельца. И попросил установить за ним наблюдение. В случае контакта с Фатимой брать обоих. Одного Саркисова не трогать. Прямых улик против него нет. Пока владелец «Хонды» — единственная ниточка. Поэтому о нем полезно узнать побольше. Место работы. Близкие друзья и телефонные переговоры. Личная жизнь.

Боброва в кабинете Ерожин не застал, но дежурный сотрудник пожелания Ерожина принял и обещал отреагировать сразу. В девять вечера Петр Григорьевич катил в город, а в десять пятнадцать положил на стол начальника Управления ключи от джипа. Подполковник Воронин облегченно вздохнул, узнав, что командировка московского коллеги, близкого к самым высоким начальникам, благополучно завершена и он может спокойно отправляться домой. В этот день он и так, ожидая москвича, три часа переработал, а перерабатывать подполковник Воронин не любил.

На машине, уходившей на дежурство в город, Петра Григорьевича благополучно доставили до вокзала, а через час он уже дремал в купе поезда Москва — Астрахань, который в девять утра прибывал в столицу. Прожив много лет в Москве, Ерожин уже воспринимал ее своим домом, поэтому, ступив на перрон Казанского вокзала в девять тридцать — на полчаса поезд сумел опоздать, — Петр Григорьевич почувствовал приятное волнение человека, попавшего после дальних странствий на родную землю. Перед тем как начать будничную жизнь, очень хотелось помыться и переодеться. Небольшой запас свежего белья и рубашек давно закончился, и Ерожин, привыкший к личному комфорту, страдал. Подумав о такси, Ерожин проверил содержимое портмоне и с удивлением обнаружил полное отсутствие русских денег. Несколько узбекских манатов в Москве помочь не могли. Размышляя о столь бедственном финансовом положении, Петр Григорьевич вспомнил, что в его кейсе лежат пачки долларов. Он отошел в уголок, приоткрыл кейс, на ощупь вытащил одну купюру из тугой пачки и отправился к обменному пункту. Отдав зеленую бумажку за толстое стекло меняльного окошка, он ощутил легкое беспокойство — не фальшивые ли бумажки привез из далеких походов? Но, получив полмиллиона, успокоился и, выйдя на площадь, плюхнулся в такси., Поднявшись на лифте в свою чертановскую башню, Петр Григорьевич вошел в квартиру и увидел унылое зрелище неприбранного жилья.

Затхлый воздух напоминал удушливую атмосферу квартиры Фатимы, когда там производили обыск. Ерожин распахнул окна и балконную дверь, схватил веник и тряпку и принялся за дело. Закончив с комнатой, он перебрался на кухню, где, засучив рукава, отмыл засохшую посуду, протер линолеум пола мокрой тряпкой, вычистил до блеска холодильник и, включив его, отправился мыться.

Он не принял душ, а наполнил ванну, прыснул туда немного хвойного экстракта, проверил пальцем температуру воды и медленно погрузил себя в это теплое блаженство, минут пятнадцать понежился, встал под горячий душ, натер душистым мылом злую мочалку, долго и обстоятельно прошелся ею от носа до пят, на закуску пустил ледяную струю и простоял под ней несколько минут.

Понять человека, который после жары, пыльных дорог, гостиниц и вагонов оказался отмытым, одетым в свежее белье и хрустящий крахмал чистой рубашки, может только испытавший весь цикл на собственной шкуре. Петр Григорьевич взглянул на себя в зеркало. Загорелый, гладко выбритый господин в светлом костюме ему понравился. Казалось, что со дня отъезда прошла вечность, на самом деле он отсутствовал меньше недели. Раздумывая, с чего начать столичную жизнь — с отчета Грыжину в Министерстве или с Петровки, — он запер дверь и вызвал лифт. Свою «девятку» он оставил на казенной стоянке Управления.