Пархомов - Без названия

Когда он проехал мимо, на Нечаева пахнуло бензином и отработанными газами.

Но что это? Мотор заглох. Мотоцикл остановился в каких-нибудь двенадцати шагах от того места, где они лежали. Заметили, гады! Сейчас начнут поливать!..

Немец, сидевший за рулем, покинул седло. Но вместо того, чтобы прижать автомат к животу, он снял его с груди, отложил в сторону и, нагнувшись, стал возиться с мотором.

Раздумывать было некогда. Сеня-Сенечка пополз по кювету, и Нечаев, стараясь не дышать, последовал за ним.

Вскочили они вместе, одновременно.

Ему попался хилый, тщедушный немец. Нечаев навалился на него, оглушил и, вытащив его из-под коляски, отволок за ноги в сторону.

Голова немца стучала по булыжнику. Увидев, что он пришел в себя, Нечаев замахнулся трофейным автоматом.

И немец затих.

Тогда Нечаев оглянулся. Сеня-Сенечка все еще возился со вторым немцем - они катались по земле. Но прежде, чем Нечаев пришел к нему на помощь, Сеня-Сенечка, тяжело дыша, поднялся с земли.

- Этот готов!.. - сказал он.

Мотоцикл стоял тут же.

Нечаев бросился к машине, чтобы завести мотор. Ему не терпелось как можно скорее убраться отсюда. Но Шкляр схватил его за руку.

- Ты куда? Помоги...

Немцев было двое. А их тоже двое. Разве не ясно, что делать?

Вдвоем они стянули с немца сапоги, сняли с него мундир. От немца разило потом - чужой едкий запах шибал в нос. Потом принялись за второго немца.

- Одевайся, - сказал Шкляр. - Не тяни...

Нечаев заторопился. Руки его слушались плохо. Сапоги ему были велики, но ничего... А мундир он застегнет позже...

Схватив пояс, валявшийся на земле, он побежал к Шкляру, который уже заводил мотор. Сеня-Сенечка действовал быстро, решительно.

- Подтолкни, - попросил Сеня-Сенечка. - Сейчас заведется.

Мотор зачихал и заработал, увеличивая обороты. Тогда они обоих немцев засунули в коляску. Сеня-Сенечка положил руки на руль, а Нечаев уселся сзади, прижимаясь к его спине. И в ушах у него засвистел ветер.

Небо над морем медленно зеленело, обнажив пустынный горизонт, и Нечаев с тоской подумал о том, что где-то там, далеко-далеко, лежит под солнцем его родная земля, тогда как над ним, над этой горной дорогой и высоким скалистым берегом, поросшим пихтами и сосняком, все еще висит глухая ночь.

Мотоцикл пожирал километр за километром. Шкляр пристально вглядывался в дорогу, ощупывая взглядом каждую изгородь, каждое деревцо и каждый куст, которые неслись им навстречу. Опасность могла быть всюду. Она, казалось, была разлита в холодном воздухе.

Дорога вела в город. Она петляла. Мотоцикл протарахтел по деревянному настилу какого-то мостика, висевшего над горной речушкой, промчал мимо глухой монастырской стены. За ним клубились, медленно оседая, серебристая пыль.

Разумеется, было заманчиво лихо домчать до самого города. Но об этом не могло быть и речи. Немцы патрулировали все участки дороги. И от мотоцикла надо было поскорее отделаться. Во всяком случае, еще до того, как совсем рассветет.

Сеня-Сенечка затормозил, выключил мотор, соскочил на землю.

Он остановил мотоцикл над обрывом. Внизу, под дорогой, теснились камни. Из ущелья на Нечаева дохнуло сыростью.

- Подтолкнуть?

- Подожди, - сказал Сеня-Сенечка и заглянул в коляску.

Он обнаружил солдатские пилотки и фляги. Что ж, пригодится... По городу, надо полагать, солдаты не разгуливают в касках. А им надо в город. И они ничем не должны отличаться от других немецких солдат, которые в свободное время расхаживают по улицам, заглядывая в магазинчики и кабачки. Оттого и автоматы им тоже ни к чему.

- Автоматы жалко, - сказал Нечаев.

- Ничего не попишешь.

- А фляги?

- Фляги, пожалуй, еще пригодятся, - ответил Сеня-Сенечка. - Ну, взяли...

Они подкатили мотоцикл к обрыву и столкнули его вниз, в пропасть, вместе с немцами. Мотоцикл несколько раз перевернулся в воздухе и пропал из глаз.

- Все... - Нечаев выпрямился, вытер пилоткой взмокший лоб. Сунув руку в карман, он нащупал пачку сигарет.

- Теперь можно и покурить, - согласился Сеня-Сенечка. - А мой-то немец, оказывается был некурящим. Тебе повезло. Давай присядем вон там...

Слева от дороги был облицованный камнем фонтанчик. Вода из его трубы звонко падала в деревянное корыто, из которого должно быть, поили скотину. Нечаев первым делом подставил голову под студеную струю.

Дорога по-прежнему была пуста. Над нею нависала громада леса. Нечаев и Шкляр вскарабкались по камням и углубились в чащобу. Там было сыро и темно.